нее и зная, как много она трудилась, чтобы научиться писать. Она отдала карточку обратно, а почтальон передал ей конверт, пожелав приятно провести последний день перед отъездом. Она ничего не ответила, а просто стояла в дверях и смотрела на конверт, выглядев при этом крайне удивленной. Я усмехнулся, наблюдая за ее растерянностью.

– Чему ты удивляешься? – спросил я, игриво повторяя ее вчерашние слова. – Ведь ты – девушка его сына.

Она взглянула на меня и подняла брови.

– Правда? – спросила она.

– Что правда?

– Я – твоя девушка?

Ее вопрос поставил меня в тупик, и я подумал, что, может, мне, черт возьми, не стоило этого говорить.

– Я не знаю, а ты?

Она улыбнулась.

– Я первая спросила.

– Может быть, наверное. Как ты думаешь, еще слишком рано утверждать это дерьмо?

– Я не знаю, а ты?

Я смотрел на нее и старался уловить смысл нашего разговора.

– Не знаю, – покачал головой. – Это капец как глупо, Белла.

– Это точно, – согласилась она. – Да и это неважно. Я имею в виду, что это просто слово, обозначение. Ты всегда говорил, что ни одно название не способно определить нас так, как мы сами себя определяем.

– Истинная правда, – сказал я, оборачивая руки вокруг ее талии и притянув в объятия. – А знаешь, оказывается, я – чертовски умный ублюдок.

– Ты только посмотри – сам себя по головке гладишь… – протянула она игриво.

Я усмехнулся и зарылся лицом в ее волосы, а потом склонился губами прямо к уху.

– А может, ты желаешь погладить меня по 'головке', tesoro? – прошептал я.

Она вздрогнула от дуновения моего дыхания и, нервно хихикнув, оттолкнула от себя.

– Какая банальная шутка, – заметила она.

– Я вовсе не шутил, – ответил я, подмигивая.

Она покраснела и закатила глаза, после чего отвела взгляд.

– Из-за того, что ты сказал это всерьез, твои слова звучат еще хуже, – пробормотала она, возвращаясь к конверту, который вертела в руках. – Интересно, что он оставил мне?

– Все, что угодно, – заверил ее я, когда она открыла письмо и прочла бумагу, предписывающую ей, в какое время и где появиться. – Деньги, недвижимость… да кто, на хер, знает.

– Но зачем? – спросила она, взглянув на меня с любопытством. – Я хочу сказать, что мне, правда, ничего не нужно. У меня и так все есть. Мне не нужны ни деньги, ни дома, ни что-либо еще. Все это не имеет для меня значения.

Я пожал плечами.

– Я не знаю, зачем, – сказал я. – Думаю, мы все узнаем в понедельник.

Мы провели выходные вместе, смотрели фильмы, ходили в ресторан, я показал ей окрестности Чикаго.

Понедельник наступил очень скоро, к полудню я был готов: надел черные брюки и белую рубашку с черным галстуком, стараясь выглядеть хоть немного презентабельно, потому что ни хрена не сомневался, что Алек будет там присутствовать. Надев на ноги черно-белые «Найк», я спустился вниз. Изабелла в это время еще принимала душ. Я открыл холодильник и вынул из него бутылки «Grey Goose». Я дьявольски нервничал, потому что этот день делал все происходящее еще более реальным. Я сделал большой глоток прозрачной жидкости. Она обожгла горло, при этом успокоив нервы – мое беспокойство сразу снизилось.