Изабелла ни разу не сказала об этом ни слова, но каждый раз, когда она смотрела на меня, пьющего водку, я видел озабоченность в ее взгляде. И эти ее взгляды заставляли меня чувствовать себя виноватым.

Но, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы заставить меня остановиться.

В конце концов, я сходил в больницу, чтобы мою руку осмотрели, а на следующий день Изабелла предложила мне, наконец, распаковать все свое дерьмо, распиханное по коробкам. Мы проводили много времени вместе, лишь разговаривая, веселясь и наслаждаясь обществом друг друга, как в старые добрые времена.

И все было хорошо, даже слишком хорошо, на самом деле.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. К моему большому удивлению, нас никто не трогал. Я был уверен, что братья будут ломиться в долбаную дверь, чтобы увидеться с Изабеллой, или Алек будет звонить мне и велит заняться делом, но ничего из этого не происходило. Ни визитов, ни телефонных звонков, ничего.

И лишь почти неделю спустя в дверь кто-то постучал, и, неохотно открыв ее, я был удивлен, увидев на пороге почтальона. Он взглянул на конверт в руках, чуть прищурившись, чтобы прочитать имя.

– Эдвард Э. Каллен?

– Да, это я.

– На ваше имя получено заказное письмо, – ответил он, протягивая на подпись небольшую карточку.

Я вывел внизу свое имя и вернул ему, а он передал мне конверт. Я поблагодарил его и закрыл дверь. Прошел в гостиную и плюхнулся на диван рядом с Изабеллой. Я прочел, что письмо было от мистера Риччи, и, разорвав конверт, вынул из него лист бумаги.

– Что это? – с любопытством спросила Изабелла.

– Уведомление от адвоката, – ответил я, быстро окинув взглядом текст. – В понедельник они будут зачитывать завещание отца. Видимо, он оставил мне что-то.

– Почему ты удивлен этим? – спросила она. – Ты – его сын.

– Не знаю, – сказал я, пожав плечами, и кинул письмо на стол. – Думаю, что еще не до конца это осознал. В смысле, черт, я, конечно, знаю это – знаю, что он мертв. Я, б…ь, видел его смерть. Но мне по-прежнему трудно поверить в то, что это произошло на самом деле.

– Понимаю, – ответила она. – Хочешь поговорить об этом?

Я покачал головой.

– Не сейчас. Это последнее, о чем сейчас мне хотелось бы даже думать.

– Хорошо, – согласилась она, наклоняясь вперед и опрокидывая меня на диван.

Она обняла меня и положила голову мне на грудь, а я схватил пульт и, включив телевизор, принялся листать каналы.

Мы пролежали так весь вечер, забыв обо всем, кроме того, что происходило в стенах дома, не замечая ничего вокруг – лишь мы вдвоем.

И этот раз был не последним. Уже на следующий день, точно в то же самое время, раздался еще один долбаный стук в дверь. Заворчав, я пошел открывать и, потянув на себя дверь, застыл в замешательстве. На крыльце стоял все тот же ублюдочный почтальон, держа в руках гребаный – очень знакомый на вид – конверт.

– Сраное дежа вю, – буркнул я. – Разве ты уже не приносил сюда это дерьмо?

Он кивнул и посмотрел на конверт.

– Да, но на этот раз письмо не для вас, – ответил он. – Здесь проживает Изабелла Свон?

– Оу, да, есть такая, – ответил я, шире открывая дверь, и крикнул Изабеллу.

Она появилась через минуту и недоумевающее посмотрела на меня и на почтальона. Я улыбнулся и ткнул на конверт в его руке, а он протянул ей бланк.

– Это тебе, tesoro.

– Мне? – спросила она с удивлением, забирая у почтальона карточку.

И подписала внизу свое имя идеально ровным, каллиграфическим почерком. Я улыбался, глядя на