вокруг меня появляются новые стены. Чем больше стен – тем меньше во мне уверенности, что я выберусь наружу. И все ее рассуждения о любви и остальном…
– Я не верю в любовь, гаденыш, и ты об этом знаешь. Если мы, конечно, говорим о красивой любви – красивых словах, разговорах при луне и песнях под гитару у окна любимой женщины. Нет у такой любви жизни, Брайан. Красивые слова умирают. Человеческая любовь не такая, какой мы ее представляем.
– Да, она говорила мне нечто подобное.
– Я советую тебе хорошо подумать, мой мальчик. Подумать о том, что в нашей жизни все взаимосвязано. О том, что эта женщина снова появилась на твоем пути не просто так, а для того, чтобы ты понял определенные вещи. О том, что время залечивает раны, но не прощает ошибок. И о том, что невозможно тянуть за собой прошлое и одновременно стремиться начать жить сначала.
Я подвинул к себе пепельницу и пару секунд крутил в руках коробок спичек.
– Если бы я смог начать жить сначала, то это было бы лучшим подарком. Хотя… может, это и к счастью.
Несколько минут мы молчали. Мадам доела рыбу и принялась за десерт, я курил и смотрел в окно. Ада разложила на лужайке длинные ковры и теперь старательно чистила их специальными щетками.
– Скажи мне… Лианна здесь? – спросил я, поворачиваясь к мадам.
– Да. А ты что-то хотел от нее?
– В общем-то… ничего, – сказал я и чиркнул спичкой. – Она забавная. Я никогда таких не встречал.
– Ты на таких никогда не смотрел, – поправила меня мадам. – Знаешь, как я всегда называла твоих женщин? Ненужные.
– Ненужные кому?
– Тебе. Самим себе. Обществу. Кому угодно. Я смотрела и говорила – еще одна ненужная женщина. Скоро гаденыш откроет зал славы ненужных женщин, который с годами перерастет в музей.
– А Лианна тоже ненужная?
Мадам рассмеялась – так, будто она долго и упорно пыталась мне что-то объяснить, и теперь я наконец-то понял.
– Об этом тебе следует спросить у нее, мой мальчик. А она тебе нужна?
– Ты задаешь сложные вопросы, Надин.
– Что, совсем не уровень Гарвадского университета?
