после мягкого теплого воздуха улицы здесь казалось даже прохладно. Мужчина полировал стойку бара и вдруг, заметив Тамару, удивленно поднял брови.

— Да, мисс, — сказал он, с любопытством глядя на нее. — Чем могу быть вам полезен?

Тамара пересекла комнату, глядя на него с таким же любопытством.

— Хэлло, мистер О’Коннор! Вы Тим О’Коннор, не так ли?

— Да, это я. — Мужчина нахмурился и потом выпрямился. — А я знаю… — Вдруг он хлопнул в ладоши. — Бог мой! Это же Тамара Шеридан!

Тамара почувствовала себя свободнее. Первые мучительные шаги сделаны без особых трудностей.

— Да, мистер О’Коннор, это мое имя. Очень приятно, что вы меня помните!

Тим О’Коннор, мужчина лет под пятьдесят, с седеющими темными волосами, обезоруживающим жестом поскреб в замешательстве свой затылок.

— Ну, Бога ради, как я мог не помнить дочь нашей Кэтлин? — сказал он, покачав головой. — Разве я и Кэтлин не ходили вместе в школу? — Он вздохнул. — Ты очень на нее похожа, Тамара.

Тамара улыбнулась и, подойдя ближе, присела на табурет у стойки бара. Она знала, что Тим и ее мать не были родственниками, но они были влюблены друг в друга, как ей рассказывали, до того, как появился ее отец и сбил хорошенькую Кэтлин с пути. На самом деле ей говорили и гораздо больше, но она рассматривала львиную часть этих басен как следствие нелюбви ее деда ко всему английскому. Ее отец никогда не был в хороших отношениях с родителями своей жены.

— Скажи мне, — спросил Тим, не скрывая своего любопытства, — что ты делаешь здесь, в Фалкон- Уэрри? Я слышал, говорили, что ты рисуешь и зарабатываешь этим себе на жизнь!

Тамара улыбнулась и закурила сигарету:

— Да, это так. Сейчас я отдыхаю. Я просто решила вернуться и взглянуть на эти места. — Она осмотрелась вокруг. — Похоже, здесь ничего не изменилось! — И Тамара тихо рассмеялась.

Лицо Тима потемнело.

— О нет! Перемен много! — сказал он, и голос его прозвучал печально. — В прошлом году умерла моя Бетси.

— Бет? Ваша жена? — пораженно воскликнула Тамара.

— Да, верно. Она умерла от сердечного приступа, внезапно. В эту минуту она была здесь, а в следующую… — Он вздохнул. — Ну, тебе не интересны мои невзгоды. — Но Тамара запротестовала, и он продолжил: — Ничто никогда не остается по-прежнему, Тамара, ты знаешь это?

— Думаю, что знаю. — Тамара наклонила голову. Потом она вопросительно подняла глаза. — А как насчет жилья? Вы по-прежнему сдаете комнаты, когда сюда летом приезжают люди?

Тим покачал головой:

— Нет, мы — нет, вот уже два года. В этом не было нужды и, кроме того, после… — Он пожал плечами. — А тебе нужно жилье, Тамара?

Тамара кивнула:

— Да, нужно. Мне нужно. Может быть, вы знаете, где еще сдают комнаты?

Она нахмурилась. Ей не хотелось возвращаться сегодня в Лимерик, не теперь, когда она почти сломала лед и приехала сюда. Она не была уверена, что у нее хватит смелости проехать по главной деревенской улице во второй раз.

Тим теперь тоже был озадачен:

— Я не знаю, что тебе посоветовать, Тамара. Ах да, здесь ведь есть твой приятель. И он, я уверен, уже знает, что ты приехала.

Тамара почувствовала, как бледнеют ее щеки. Она повернулась на своей табуретке и вдруг воскликнула:

— Отец Донахью! — Она с облегчением увидела священника, стоящего на пороге.

— Тамара! Это действительно ты? — Его удлиненное лицо засветилось радостью. — О’Рурк из таверны, он рассказал мне, но я не мог поверить! Тамара Шеридан, ради всех святых!