располагал.

– Кроме того, – мстительно закончил он, – при визуальном осмотре внутренней поверхности бака найдена сделанная красным аэрозольным баллончиком загадочная надпись, похожая на римскую цифру XVII.

– А они что у вас, – Раков с любопытством посмотрел на Лепихина, – русский язык совсем забыли?

– Моральный облик советского инженера, – в полном обалдении выдавил тот, – полностью исключает низкую культуру работы и быта.

– Знаю я, какая у вас культура, – усмехнулся Раков. – Скажи что поперек, мигом к Марсу пошлет! Это ж надо было додуматься, мат на рабочей площадке запретить. Удивляются еще, почему это вся работа через одно место пошла!

Лепихин хватал ртом воздух, не в силах что-то сказать. От полного морального уничтожения его спасла короткая трель планшета Ракова. Кто-то вызывал полковника.

– Раков! – Голограмма полковника вставила гарнитуру в ухо. – Что? Когда? Хорошо, сейчас буду.

Над площадкой воцарилось настороженное молчание.

– Ну вот, – почти весело пояснил Раков перед тем, как растаять бесследно. – Теперь еще и корейцы.

– Наташа, рапорт, – приказал он, едва покинув систему телеприсутствия.

– Группировка Давыдова на данный момент сохранила десять процентов боеспособности, – штабной искин подсветила остатки советского флота на карте. – Еще двадцать процентов частично поврежденных кораблей-носителей и автономных модулей лежат на орбитах временного невозвращения. Возможные отказы систем затрудняют корректный прогноз сроков прибытия.

– Как? – не выдержал Раков. – Как можно просрать сорок носителей за одно боевое столкновение?

– Главными факторами успеха противника стали преимущества ракетных и противоракетных систем, – невозмутимо пояснила Наташа, – и недостаточная эффективность охлаждения мобильных лазерных платформ в условиях избытка целей.

– А хорошие новости есть? – поинтересовался Раков.

– Ударная группировка противника в районе Мимаса перешла на орбиты возвращения, – сказала Наташа. – Основная часть группировки получила значительные повреждения. В данный момент флотское соединение в целом небоеспособно.

– Хоть что-то, – вздохнул Раков. – Тарас, корейцы уже говорили чего-нибудь? Или, может, дармоеды твои хоть кому-то мину в дюзы подложить сумели?

– Мину в дюзы – это слегка не мой профиль, – майор Тарасов поморщился. – Но сообщение по дипломатическим каналам действительно получено.

– И? – спросил Раков. – Только быстро и понятным языком.

– У нас есть атомная бомба, и мы ее жахнем, – без тени улыбки сказал Тарасов.

– Они там совсем охренели? – не выдержал Раков. – Их же с дерьмом смешают!

– Победителей не судят, – ответил Тарасов. – А гамма-лазер с ядерной накачкой позволит им вывести нас из строя на безопасной дистанции, после чего без помех разбомбить позиции на Титане и высадить свой десант.

– Какого черта они так просто легли под глобалистов? – спросил Раков.

– Они ждали, – пояснил Тарасов. – Для них полет «Черпака» значил чуть ли не больше, чем для нас. Аналитики дают их экономике год, самое большее – два. Потом глобалисты загонят их в долги, посадят своих марионеток и начнут крутить страной как сочтут нужным.

– Отмечаю аномалии в действиях ударной группировки противника, – прервала их разговор Наташа.

– Что за ерунда? – Полковник уставился на флот глобалистов. – Что они делают?

– Разгоняются, – зачем-то пояснил очевидное Тарасов.

– Сам вижу, что разгоняются! – взорвался Раков. – Я хочу знать, зачем они это делают!

– Согласно анализу данных о массе кораблей вторая ударная волна загружена преимущественно