обломков, вырвались из пояса астероидов и направились к орбите Марса. Теперь путь пролегал по безопасному, пустынному и нейтральному пространству.
Позади остались похороненные в космосе останки комиссара Смыкова, позади был конфликт с комиссаром.
– Никому. Ничего, – приказал Рокотов.
Советские офицеры хорошо его поняли, хотя капитан не вдавался в подробности.
Никому. Ничего. Не надо. Рассказывать. Так будет лучше. Всем.
Правильную версию событий озвучит Рокотов.
– А комиссар погиб, как настоящий герой, – подытожил капитан.
– Так точно, – отозвался Черненко.
Аня всхлипнула.
– Он ведь оставил тебе какое-то письмо? – поинтересовался Мезенцев. – Облегчи нам душу, прочти. Сама, разумеется. И нам расскажешь – если там ничего личного.
Рассадова подсоединила накопитель к разъемам своего шлема и на минуту погрузилась в изучение документов. Потом опять заплакала. А потом сквозь слезы проговорила:
– Там личное. Но я прочту.
– Как хочешь, – деликатно предложил Рокотов.
– Я хочу… Там его последняя воля…
Письмо невзрачного мулата с большой душой оказалось коротким и вежливым.
«Дорогая Аня!
Теперь я могу называть тебя так. Ведь я ушел и не вернусь, значит, ты меня простишь.
Дорогая Аня! Не удержусь, повторю, ведь это так приятно…
Я желаю тебе счастья. Успехов. Интересной и красивой жизни. Любви, пусть даже с прямолинейным и суровым капитаном Рокотовым… Но я тоже хочу остаться в твоей жизни.
Поэтому я надеюсь совершить что-то значительное, защищая тебя и нашу Родину. И тогда, если мне удастся принести свою жизнь на алтарь победы коммунизма, ты будешь служить на корабле, названном моим именем. Наши судьбы хотя бы таким образом окажутся связанными.
Боевые товарищи не всегда понимали и не слишком любили меня, но, главное, меня не любила ты. Для настоящего строителя коммунизма – пустяк. Но от нашего общего курса я не отойду, не сомневайся.
Сейчас объявлена боевая тревога. Возможно, это мой шанс.
Я люблю тебя. Будь счастлива».
– Так вот почему он задержался в своей каюте, – протянул Рокотов. – Знать бы…
– А мы набросились на него, когда он пришел, – нахмурился Черненко.
Мезенцев понуро молчал. Что ему оставалось делать? Да и не он первый заподозрил комиссара. Только кричал громче всех.
После возвращения на Луну по ходатайству экипажа эсминцу «Удалой» было присвоено имя «Владлен Смыков». Статус Героя Советского Союза позволял назвать именем комиссара боевую единицу такого тоннажа. Не линкор, авианосец или крейсер, конечно, но родной эсминец – вполне.
Аня Рассадова служила на корабле еще три года. Пока не получила второе высшее образование в заочном университете и не перевелась инженером-техником в колонию имени Александра Беляева на Марсе.
Константин Ситников
2142: Битва за Марс
Лето сорок второго выдалось небывало жарким: термометр на солнце поднимался аж до двадцати градусов по Цельсию, замерзший углекислый газ испарялся в атмосферу, обнажая плотно слежавшиеся водяные ледники, над рыжими дюнами уже крутились пыльные чертики – предвестники песчаных бурь. Через каких-нибудь десять-пятнадцать солов на равнину Исиды обрушатся ураганы, и техника опять начнет выходить из строя. Фильтры и без того дышат на ладан, запчасти для боевых марсоходов давно закончились, а «посылок» с Земли не было уже несколько месяцев. Если так пойдет и
