мужчина и женщина могут заниматься и без прямого сексуального контакта. — С этими словами Джулия вызывающе вскинула подбородок.

Габриель вспыхнул, заставив себя мысленно сосчитать до десяти. Только еще не хватало выйти из себя сейчас, когда нет даже намека на возможность их примирения.

— Насколько понимаю, у нас с тобой весьма разный взгляд на мой отъезд, но поверь мне: я не искал общества других женщин. — Его лицо смягчилось. — Джулианна, я был один, окруженный твоими снимками и своими воспоминаниями. Не слишком вдохновляющие спутники, однако единственной спутницей, которую я жаждал видеть рядом, была ты.

— Значит, у тебя больше никого не было?

— Все это время я оставался верен тебе. Клянусь памятью Грейс.

Эта клятва ошеломила их обоих, и, когда их глаза встретились, Джулия поняла, что Габриель сказал правду. Она закрыла глаза. Чувство облегчения, появившееся внутри, постепенно нарастало.

Габриель осторожно взял ее руку:

— Я должен тебе многое рассказать. И я готов это сделать сейчас. Идем со мной.

— Я никуда не хочу идти, — странным, не своим голосом прошептала она, а перемигивающиеся огоньки свечей лишь усиливали странность интонации.

— Джулианна, которую я помню, ненавидела темноту, — сказал Габриель, выпуская ее руку. — Полина сейчас в Миннесоте. Она помирилась с родителями и кого-то встретила. Мы договорились, что я больше не буду ее поддерживать. Она пожелала нам всего наилучшего.

— Она пожелала всего наилучшего тебе, — пробормотала Джулия.

— Нет. Именно нам. Неужели не понимаешь? Полина думала, что мы по-прежнему вместе, а я не стал ее разуверять. В моем сознании мы с тобой не разлучались.

Признание было как стрела, которую Габриель приберегал для решительного момента. Он не сказал Полине, что теперь один, поскольку мысленно он не расставался с нею, с его Джулианной. Эта мысль обдала ее жаром.

— Больше у меня никого не было и нет, — повторил Габриель, и Джулии показалось, что искреннее признание делает его душа.

Ей было тяжело смотреть на него. Она отвернулась, потом спросила:

— А что ты делал возле закрытого кофейного магазина, да еще и в полночь?

— Набирался мужества, чтобы подняться на крыльцо твоего дома и позвонить, — сказал Габриель, начав вертеть платиновое кольцо на левой руке. — Я с большим трудом уговорил Рейчел дать твой адрес. Мне было понятно ее нежелание.

Джулия вдруг заметила кольцо:

— А почему ты носишь обручальное кольцо?

— Как, по-твоему, почему? — Габриель снял кольцо и подал ей. Джулия отпрянула. — Прочти надпись внутри, — почти потребовал Габриель.

Джулия неохотно взяла кольцо, поднесла к ближайшей свечке и прочитала: «Джулианна, моя возлюбленная, принадлежит мне, а я — ей».

Ей сжало живот. Она торопливо протянула Габриелю кольцо, и тот молча снова надел его на левую руку.

— Зачем ты носишь кольцо с моим именем?

— Совсем недавно ты заявила, что не хочешь говорить, — с легким упреком напомнил Габриель. — И если мне позволено задавать вопросы, могу я спросить про Пола?

Покраснев, Джулия отвернулась.

— Он помогал мне собирать куски.

Габриель закрыл глаза. Он был опасно близок к тому, чтобы сорваться и наговорить колкостей, но это лишь отдалило бы от него Джулию.

— Прости, — сказал он, открывая глаза. — Есть и второе такое же кольцо, но меньшего размера. Я купил их в торонтском салоне «Тиффани» в тот день, когда покупал рамку для снимка Майи… Я продолжаю