жеребцам это почти удалось.

– Интересно, что такого ты им сказала? – спросила Маграт.

– Волшебное лошадиное слово, – ответила матушка. – Его по наследству получил Гитин Джейсон, а уж потом открыл его мне. Срабатывает как часы.

– Неужто он тебе его открыл? – изумилась нянюшка.

–Да.

– Как, неужели от и до?

– Ну да, – самодовольно признала матушка.

Маграт заткнула палочку обратно за пояс. При этом на пол выпал кусочек белой материи.

В свете огарка сверкнули драгоценные камни и шелк. Она поспешно нагнулась, чтобы поднять его, но мало что способно ускользнуть от взгляда матушки Ветровоск.

Она вздохнула.

– Маграт Чесногк… – начала матушка.

– Да, – смиренно согласилась Маграт. – Да. Знаю. Я мокрая курица.

Нянюшка ласково похлопала ее по плечу.

– Ничего, – ободряюще произнесла она. – Сегодня ночью мы славно потрудились. Теперь у этой твоей Эллы примерно столько же шансов угодить на бал, сколько у меня… стать королевой.

– Ни платья, ни кучеров, ни лошадей, ни кареты, – перечислила матушка. – Хотела бы я посмотреть, как она выкрутится на этот раз. Сказки, говоришь? Ха!

– Так, а что мы дальше будем делать? – спросила Маграт, когда они крадучись вышли во двор.

– Сегодня же Сытый Вторник! – воскликнула нянюшка. – Предлагаю как следует повеселиться!

Из темноты появился Грибо и принялся тереться о ее ноги.

– А я думала, что Лили попробует как-нибудь извести его, – сказала Маграт.

– С таким же успехом она могла бы попробовать извести наводнение, – хмыкнула нянюшка. – Так как насчет погулять от души?

– Что-то не по душе мне отплясывать на улицах, – призналась матушка. – Это сколько ж ты рому выпила?

– Ой, да будет тебе, Эсме, – махнула рукой нянюшка. – Помнишь пословицу? Если не можешь славно повеселиться в Орлее, то скорее всего ты уже мертв. – Но тут она вспомнила про Субботу. – Впрочем, возможно, в Орлее даже мертвым перепадает чуток веселья.

– А может, нам лучше остаться здесь, – предложила Маграт. – На всякий случай?

Матушка Ветровоск задумалась.

– Ты что, Эсме, считаешь, ее могут отправить на бал в тыкве? – спросила нянюшка Ягг. – А кого запрягать-то будут? Мышей? Хе-хе-хе!

Перед мысленным взором матушки Ветровоск возникли две женщины-змеи, и она снова засомневалась. Но день и в самом деле выдался долгим. Кроме того, если подумать, это действительно смешно…

– Ну ладно, – решилась она. – Но запомни: гулять от твоей души я ни в жизнь не стану!

– Там танцуют и все такое прочее… – вкрадчиво промолвила нянюшка.

– И еще, наверное, продают всякие банановые напитки, – добавила Маграт.

– Ставлю миллион против одного, что так оно и есть! – радостно воскликнула нянюшка Ягг.

Лилит де Темпскир улыбнулась сама себе в двойном зеркале.

– Ну надо же, – сказала она. – Ни кареты, ни платья, ни лошадей. И что тут делать старенькой крестной? Бедная я, разнесчастная. В общем, ой-ой-ой, как говорится.

Она открыла небольшой кожаный футляр, похожий на те, в которых музыканты обычно носят свою любимую флейту.

В футляре оказалась палочка – точная копия волшебной палочки, что была у Маграт. Лилит вытащила ее и переставила серебряные и золотые кольца в новые положения.

Послышался щелчок, который издают затворы самых зловещих ружей.

– Придется работать с тыквой, – сказала Лилит.

Основная разница между разумными и неразумными объектами заключается в том, что изменить вид первых хоть и трудно, но все же не так уж невозможно. Главное здесь – ментальные настройки. В то время как для превращения неразумного объекта вроде тыквы – а трудно себе представить объект более неразумный, чем тыква, – требуется волшебство и только волшебство.

Но если его молекулы помнят то время, когда они еще не были тыквой…

Она рассмеялась, и мириады отражений Лилит, населяющие зеркальную вселенную, рассмеялись вместе с ней.

Центр Орлеи уже отпраздновал свой Сытый Вторник, и сейчас темные и освещенные светом