большой старый тролль, ну, тот, что живет под Ломаной горой, пришел в деревню за помощью, потому что его жена никак не могла разродиться, – так вот, помню, все тогда принялись бросаться в него камнями, но Эсме, ни слова не говоря, пошла с ним и приняла у бедняжки роды. Ха… А потом Куроцап Хопкинс тоже запустил камнем в Эсме – вскоре после того, как ночью все его амбары раздавила чья-то огромная нога. Эсме всегда говорила, что людям чарами не поможешь, зато поможешь трудом. То есть людям нужно помогать чем-то реальным, а не волшебством.

– Я вовсе не имела в виду, что матушка Ветровоск плохой человек… – начала Маграт.

– Ха! Зато я имела в виду именно это. Нужно много заграниц объездить, чтобы найти кого-нибудь повреднее Эсме, – усмехнулась нянюшка Ягг, – и это я тебе говорю. Ей отлично известно, что она собой представляет. Эсме уродилась доброй, и ей это очень не нравится.

Нянюшка выколотила трубку о поручни и снова повернулась к Маграт.

– Девочка моя, просто пойми, – сказала нянюшка, – она не только большая йогоистка, но еще и на психолологию больна. И я рада до смерти, что ни тем, ни другим я лично не страдаю.

Матушка выиграла уже двенадцать долларов. Жизнь в салоне замерла. Стояла такая тишина, что слышно было, как шлепают по воде колеса и раздаются команды, отдаваемые капитаном.

Матушка предъявила тройственный дуркер и выиграла еще пять долларов.

– Что значит психолология? – спросила Маграт. – Вы что, книги читаете?

Нянюшка проигнорировала ее вопрос.

– Главное дело сейчас следить, – сказала она. – Когда она начнет зубом цыкать, этак негромко: «ц-ц-ц». Это всегда следует за ковырянием в ушах. И обычно означает, что она что-то задумала.

Господин Честни побарабанил пальцами по столу, к своему ужасу, поймал себя на этом занятии и, чтобы скрыть смущение, прикупил еще три карты. Старая кошелка вроде бы ничего не заметила.

Он уставился на новый расклад. Добавил два доллара и прикупил еще карту. Снова уставился на карты. Интересно, подумал он, каковы шансы получить дуркер-рояль дважды за день? Только не паниковать.

– Пожалуй, – услышал он собственный голос, – я рискну еще парой долларов.

Он взглянул на компаньонов. Они послушно бросили карты – сначала один, за ним другой.

– Даже не знаю… – пробормотала матушка, по всей видимости обращаясь к своим картам. И снова поковыряла в ухе. – Ц-ц-ц. А как называется, ну, знаешь, когда, ну, вроде хочешь поставить еще денег?

– Это называется поднять ставку, – ответил господин Честни. Костяшки пальцев у него снова побелели.

– Тогда я подниму. Долларов этак на пять.

Колени господина Честни заскребли друг о друга.

– Отвечаю и поднимаю еще на десять, – огрызнулся он.

– Уравниваю, – откликнулась матушка.

– Тогда я поднимаю еще на двадцать долларов.

– А я… – Матушка вдруг поникла. – Я… У меня… есть помело.

Где-то в подсознании господина Честни прозвонил тревожный звоночек, но он уже во весь опор скакал к победе.

– Идет!

Он выложил карты на стол.

Толпа ахнула.

Он начал тянуть банк к себе.

Но тут на его запястье сомкнулись пальцы матушки.

– Еще я не выложила свои карты, – лукаво заметила она.

– А это и ни к чему, – рявкнул господин Честни. – Вряд ли ты сможешь перебить это.

– Могу, если надурю тебя, – возразила матушка. – Кажется, поэтому игра и называется дуркер?

Он заколебался.

– Но… но… Да, ты, конечно, выиграешь, но только если у тебя на руках девять карт одной масти подряд, – пробормотал он, чувствуя, что начинает тонуть в пучине ее глаз.

Матушка откинулась на спинку стула.

– Знаешь, – спокойно сказала она, – мне как раз показалось, что у меня на руках что-то уж очень много этих черненьких с колючками. Много – это ведь хорошо, да?

Она выложила на стол карты. Окружающая игроков толпа дружно ахнула.

Господин Честни затравленно огляделся.

– Да, здорово вам повезло, госпожа, – признал какой-то пожилой господин.

Из толпы посыпались поздравления. Из большой и так некстати образовавшейся толпы.