короля отпустить Коннора со службы. Да, впереди еще много битв, но не для Коннора.
Мейри огляделась. Во дворе ее брат разговаривал с Джудит. На самом деле говорила в основном Джудит, а Колин, похоже, немного скучал. До отъезда следует поблагодарить брата за его внимание к хорошенькой камеристке королевы, пусть даже и на один-единственный день. Джудит сама догадается, что он ей не подходит. Колин вообще никому не подходит. Он создан для сражений, и думает только о них как на поле брани, так и в мирное время. Мейри всей душой желала Колину мира, но в Англии скопилось слишком много оружия. Именно поэтому она с таким пылом объясняла королю, как изобретателен и умен ее брат, как он умеет остановить бой до его начала.
Колин, заметив сестру, подмигнул ей, и Мейри понадеялась, что будет прощена.
Королева ласково похлопала ее по руке и, отвлекая внимание Мейри от Колина, указала на дворцовые двери, из которых появился Коннор и направился к дамам. Сердце Мейри забилось от счастья и сладкой боли, но не потому, что его глаза сверкали, как два синих океана, не потому, что эти глаза светились любовью и обожанием. Не потому, что его улыбка, дерзкая и самоуверенная, согревала ее безмерным теплом и заставляла забыть весь жестокий, погрязший в пороках мир. Нет, у Мейри подогнулись колени при виде горского шотландского пледа, обернутого вокруг широких плеч Коннора и болтавшегося у ног. Приблизившись к Мейри, он сдвинул шапку на лоб и наклонился поцеловать ее.
— Пойдем со мной.
Коннор взял ее за руку, потом сказал что-то королеве, отчего та покраснела. Но Мейри не слышала, что именно, она видела только блеск его белозубой улыбки, игру неподражаемых ямочек на щеках. Видит Бог, он самый красивый мужчина в Англии и Шотландии, и он принадлежит ей. Остальное не имеет значения.
— Ты помнишь год, когда мне исполнилось двенадцать лет? Мы с Тристаном провели то лето в Кэмпбелл-Кип.
— Да, у меня была лихорадка, и я не могла с вами поехать.
Коннор кивнул и коснулся ее лица.
— Тогда тетя Энн дала мне кое-что, и сейчас я хочу подарить это тебе.
— Что это?
— Кольцо моей бабушки. Я спрятал его в нашей пещере, под серебристым камнем с рисунком в виде сердца. Ну, я старался, чтобы оно было похоже на сердце, но получился скорее круг.
Мейри тихонько рассмеялась и поцеловала его в губы.
— Ты спрятал кольцо твоей бабушки в пещере?
— Да, я хотел именно там просить тебя, чтобы ты стала моей женой.
Боже, как она любит этого романтичного горца! И всегда любила.
— Вот и попроси меня там. И я отвечу «да», и мы займемся любовью, а над склонами будет завывать ветер.
— Мне всегда нравился этот звук, — сказал Коннор, теснее прижимая Мейри к себе.
— Да, мой любимый и единственный. Мне тоже.
Коннор наклонился и поцеловал ее.
Эпилог
Мейри не очень любила шить, но ее вышивки с каждым разом явно становились лучше. Подсчет стежков отвлекал ее от запаха пищи, торфяного моха, свечного воска. Обычно эти запахи нравились ей, но только не на первых месяцах беременности. Она ждала третьего ребенка и надеялась, что в этот раз обойдется без выматывающей утренней тошноты.
Мейри оглядела свою работу: то, что должно было напоминать чертополох, выглядело скорее как колючая веточка. Ну ничего, похоже. Взгляд Мейри упал на широкое кольцо у нее на пальце. Они вдвоем забрали его из-под камня с выбитым на нем кругом. Коннор встал на одно колено и пообещал ей луну и звезды и совместную жизнь в Кэмлохлине до самой старости. Потом они занимались любовью в последний раз в своем тайном, только им принадлежавшем месте.
Мейри вздохнула. Она чувствовала себя до смешного счастливой, но к глазам подступали слезы. Мейри оглядела женщин, с которыми проводила начавшийся день. Клер оторвала синий взгляд от шитья и улыбнулась ей. Мэгги задержалась возле стула Давины, посмотрела на ее работу, одобрительно кивнула и снова стала укачивать на руках дочку Давины и Роба Абигайль.
— Ну-ну, — сказала она, когда увидела вышивку Мейри. — По крайней мере, ты научилась готовить.
Мейри заметила, как Изобел закатила глаза. Женщины незаметно обменялись улыбками. Боже, кто мог представить, что они с Изобел станут такими близкими подругами? Когда Мейри вернулась домой и узнала, что Тристан женился на девушке, чей отец был вождем самого враждебного Макгрегорам клана, она два дня не разговаривала с братом. Но Изобел победила ее неприязнь, когда заявила, что ей плевать, нравится она Мейри или нет, а потом научила ее готовить.
Мейри посмотрела на раздувшийся живот Изобел и позавидовала, что невестка не страдает от дурноты при нынешней беременности, как и во время первой.
Тихий голос матери, читавшей вслух любимую книгу, заставил Мейри перевести взгляд на нее и на темноволосую девчушку на коленях. Дочка Мейри Кэтрин была еще слишком мала, чтобы понять бабушкины истории о любви и чести. Все внуки Кейт еще не доросли до них, но это не мешало ей читать им.
Как хорошо дома, в окружении людей, которых она любит больше всего на свете! Мейри любила Рейвенсдейл с его изящными башенками и мощными сторожевыми башнями, с расстилающимися вокруг зелеными полями. Там был ее дом. Дом везде, где Коннор. Но Кэмлохлин… Мейри стерла непрошеную слезу и шмыгнула носом. Дверь на веранду распахнулась, и вошли мужчины. Мейри боялась разрыдаться от счастья.
Ее отец принес с собой запах вереска — чистый, туманный, свежий и такой знакомый. Наклонившись, чтобы поцеловать в макушку жену, он поймал взгляд Мейри и подмигнул ей. Следом вошел Роб, на ходу споря о чем-то с Тристаном, который на одной руке держал своего сына, а на второй — старшего сына Роба. Он ухмыльнулся, показывая всем, что на самом деле ему все равно, кто прав, кто не прав. Ему просто нравится дразнить Роба.
Потом вошел Колин, на неделю приехавший из Англии навестить родственников. Мейри улыбнулась ему и подумала, что даже длинный камзол и бант под подбородком не могли скрыть того, что он родился и вырос в горах Шотландии.
И лишь потом, как всегда, очень неспешно, вошли те двое, из-за которых у Мейри всю беременность глаза были на мокром месте. Затуманенным взором она смотрела на мощные ноги своего мужа, на большой плед, прихваченный на пояснице ремнем, на двухлетнего малыша, который вертелся и подскакивал на плечах у Коннора, чтобы его быстрее спустили на пол.
Коннор улыбнулся, заметив ее слезы. Он уже понял, что жена очень расчувствовалась. Этому олуху нравилось, что Мейри в таком положении не может совладать со своими эмоциями. Коннор до сих пор иногда поддразнивал ее, но Мейри подозревала, что ему просто нравится с ней спорить.
Поставив сына на пол, Коннор смотрел, как тот побежал к матери.
— Мама, я буду помогать папе строить для тебя дом! Он сказал, я смогу!
Мейри отложила иголку и посадила своего старшего сына на колени.
— Правда? И где этот дом будет?
Мальчик вопросительно взглянул на отца. Коннор прикрыл дверь и подошел к жене.
— Я подумал, под склоном Блейвен будет отлично.
Здесь? В Кэмлохлине? Где он впервые сказал, что любит ее?
И все-таки она разревелась. Ну что тут поделаешь, черт возьми!
