длинные письма, старательно рисовала картинки. Собирала воробьиные гнезда. Связывала полевые цветы в маленькие букетики и криво вышивала на образцах для рукоделия слова «Чти отца своего и матерь свою». Он никогда не дал знать, получал ли он все это.
Тетя Мод говорила ей, что отец не хочет ее видеть, поскольку она очень похожа на свою мать, которую убила. Но Кейт не верила этому. Как отец мог знать, что она — копия матери, ведь он не знал ее мать, когда той было девять лет.
Кейт всегда подозревала, что было что-то еще. Какой-то дефект, различимый только при тесном общении. Другой причины, по которой всеми уважаемый человек, ее отец, судя по всему, не любил ее, она не могла придумать. Может быть, в ней было что-то, что отталкивало хороших людей, а плохих обращало в монстров? Неужели Мертер был тем, кого она заслуживала? У нее никогда не хватало храбрости спросить.
Нет, неправда. Дважды Кейт не смиряла свою гордость. Первый раз, когда ее призвали к ответу после того, как она назвала свою сестру глупой старой ведьмой. Она стояла перед большим дубовым письменным столом отца, руки за спиной, хорошая девочка с отмытым лицом и волосами, аккуратно перевязанными сзади лентой гро-гро. Она не знала, радоваться ли тому, что она встретилась с отцом, или ужасаться его недовольством.
— Долорес Кэтрин, — сказал он, едва взглянув на нее. — Ваши сестры — взрослые женщины, у них есть свои семьи. Они заслуживают уважения.
— Но Френсис говорит, будто вы ненавидите меня, — сказала его одиннадцатилетняя дочь и задрожала. — Она сказала, что все ненавидят меня.
Да, так и было, думала она, оглядываясь назад. Непроизвольное подергивание, мимолетная гримаса, словно от сильного неприязненного чувства. Продолжительное, напряженное молчание.
— Чепуха.
Кейт не помнила, испугалась ли она тогда или расправила плечи.
— Почему она говорит так?
Но отец сказал ей, что разговор закончен, и она ничего не узнала.
Когда она во второй раз спросила его, он ударил ее по щеке.
Кейт понимала, что непозволительно расчувствовалась. Ее отец был уже четыре года как мертв. И уже не ответит. Вдруг она почувствовала себя маленькой, ничтожной и одинокой и не знала, что с этим делать. «Беспомощная, — пронеслось у нее в голове, как если бы она сидела в темноте. — Никчемная».
Неразборчивая. Слава Богу, Джордж никогда не поймет, в чем любимый им дядя обвинил его.
И Гарри. Господи, что она делает с ним? Зачем продолжает негодовать, ведь он ни в чем не виноват? У него не было ни единого шанса, ведь ее собственный отец обвинил ее.
Гарри сказал, что когда-то любил ее. Но он знал ее только шесть недель. Что произойдет, если он будет вынужден жить с ней долгие годы? Хватит ли у нее мужества день за днем ждать, не поведет ли он себя как ее отец? Или ей лучше сразу отослать его и освободить их обоих?
Черт. Она опять плачет. Она ненавидит плакать. Это бессмысленное занятие, полезное только для подталкивания джентльменов к поездкам в «Рэнделл и Бридж». Хотя Гарри не из тех джентльменов, которые часто посещают ювелиров. Он дарит ей кое-что другое. Не драгоценности. Сильные руки и молчаливую поддержку. То, что она определила как душевный покой.
Ожившие воспоминания побудили ее подняться с кровати. Когда Кейт встала, оказалось, что ее дыхание, вырываясь, причиняет ей боль. Это не остановило ее. Ей необходимо походить и подумать. Над тем, что произошло ночью.
Гарри был таким добрым, таким понимающим. Он держал ее в руках, как будто был ее убежищем в бурю. Кейт, конечно, видела, как обнимались в семье Гарри. Они не могли пройти мимо без того, чтобы не похлопать, приобнять, поцеловать, — особенно если кто-то ушибся, грустил или был напуган. Она наблюдала их эмоциональную щедрость, как бродяга, тянувшийся к теплу.
Но она не знала, как понимать его заботу. Не знала, почему Гарри делал это. Подаренное ей тепло тревожило ее больше, чем худшие побои Мертера.
Черт. Снова слезы. Подойдя к туалетному столику, Кейт взяла носовой платок и вытерла глаза. Надо думать о чем-нибудь другом. О том, что поддается пониманию. На что можно повлиять. В конце концов, Гарри может уехать и забрать свои объятия с собой. Ей придется найти способ жить одной. Она должна всячески способствовать тому, чтобы «львы» предстали перед правосудием, тогда Гарри сможет уйти. Потому что если ему придется задержаться, она привыкнет полагаться на него, а этого не должно произойти.
Кейт стояла у окна и прикидывала, кто из ее знакомых мог быть связан со «львами», когда дверь открылась и послышались узнаваемые шаги Бивенс. Камеристка не потрудилась ступать потише, чтобы не обеспокоить якобы больную. Кейт улыбнулась про себя. Бивенс отлично исполняла свою миссию.
Войдя в комнату так, словно не происходило ничего особенного, она вынула вечерний наряд.
— Вы собираетесь сидеть здесь всю неделю или дадите горничным войти сюда и навести порядок?
Бивенс была единственным человеком, который работал у Кейт еще при Мертере. Она досконально знала, как Кейт ведет себя, когда ей плохо.
Не отрывая глаз от сада в каплях дождя, Кейт улыбалась.
— Собираюсь сидеть.
Камеристка недовольно запыхтела.
— Не говорите глупостей. Лежать, чтобы выглядеть загадочной, — это не для вас. Вы знаете, это вас раздражает.
Бивенс явно заметила, что Кейт плакала.
— Бивенс, — выговорила ей Кейт, радуясь, что камеристка пробилась через стену ее отчуждения, — вы прекрасно знаете, что я никогда не раздражаюсь. Это было бы слишком обыкновенно.
— Кроме того, вы пугаете леди Би, а Трэшер не отходит от верхней площадки лестницы на случай, если вы снова поскользнетесь.
Кейт повернулась к ней:
— Я думала, он охотится за Аксманом.
Бивенс только плечами пожала.
— Вода для ванны уже греется, вот ваша одежда. Вы будете есть за обедом, или мисс Грейс, леди Би и мне придется засовывать в вас еду ложкой наподобие того, как, по рассказам мисс Грейс, они кормили ужасных огромных змей в Индии.
— Очаровательная картинка.
— Выбирать вам. Я приготовила порошок от головной боли и холодные тряпочки для глаз, — продолжала Бивенс, как если бы это было привычным делом, — когда-то так оно и было.
— Я поем здесь, — сказала Кейт, потягиваясь, чтобы размять конечности.
— Вы будете есть как христианка за столом со своими друзьями. Мисс Грейс нуждается в вашем внимании после того, что ей пришлось вытерпеть вместе с остальными гостями этим утром. Она хочет поговорить с вами о человеке, который показался ей подозрительным, потому что он наблюдал за домом.
Кейт снова вернулась к созерцанию бледного рассвета.
— О чем вы говорите?
За окном она не видела никого, кроме Джорджа, прислонившегося к стене конюшни и что-то жующего — наверное, яблоко.
