В ее доме был человек, который хотел, чтобы кто-то упал с лестницы. Возможно, этому человеку она и Гарри доверяли.
— Уходим, — сказал Гарри довольно бодро, поднимая ее на руки. — Вам нужно в кровать и доктора, а мы отмоем лестницу.
— Я могу идти, — говорила она, обхватывая шею Гарри ободранной рукой. — Я не хочу пугать своих людей.
— Слишком поздно, — услышала она и, оглядевшись, увидела белое как мел лицо Трэшера.
Он разбивал ей сердце, этот малыш.
— Не пускай сюда гробовщика, Трэшер. Он не понадобится. — Кейт сверкнула озорной улыбкой. — Кроме того, он всегда много запрашивает.
Она не была уверена, что мальчику стало намного легче. После той жизни, которую он вел, трудно было рассчитывать на это. Ей следовало быстрее уединиться, прежде чем она всех перепугает.
«Послешоковая тряска», как она называла это состояние, уже началась. Смирившись с неизбежным, она положила голову на плечо Гарри.
— Осторожнее на той ступеньке.
— Он проник в дом! — крикнул Гарри, склоняясь над письменным столом Дрейка. — Он в доме!
— Вы уверены? — спросил Дрейк. — Это не был несчастный случай?
Гарри стукнул кулаком по столу.
— Я уверен. Кейт чуть было не погибла, а все ваши люди не остановили убийцу, и он пробрался в мой дом! Ведь я говорил вам о человеке, которого видела Грейс.
— Говорил, — подтвердил Йен Фергюсон, вольготно развалившийся в кресле. — Я сам слышал.
— И я, — сказал Чаффи, стоявший у окна и считавший проезжающие парные двухколесные экипажи. — Я слышал, как вы сказали, что займетесь этим. И не сделали.
Дрейк криво улыбнулся.
— Мои люди подозревали дворецкого.
Йен оглушительно захохотал.
— Финни? Ну, старик, хотел бы я быть рядом, когда вы скажете ему это.
— Ну, вас не будет рядом, — миролюбиво сказал Дрейк. — Утром вы отправитесь во Францию.
Йен бурно вздохнул. Гарри повернулся к нему:
— Во Францию?
Йен разозлился.
— Должно быть, они решили, что только я могу защитить большого человека.
Чаффи поперхнулся смехом.
— Человека, который больше тебя?
Йен сердито посмотрел на него.
— Веллингтона, болван.
Гарри нахмурился.
— Тогда кто же будет помогать мне беречь мою Кейт?
— Вашу Кейт? — отпарировал Дрейк сухим голосом.
На этот раз Гарри зло уставился на него.
— Это вашими стараниями мы поженились. Вам следовало бы испытывать удовлетворение от того, что я пытаюсь привыкнуть к новому положению.
Гарри не собирался делиться своими переживаниями, которые Кейт пробудила в нем прошлой ночью. Ее рыдания что-то прорвали в нем, давно зарубцевавшаяся рана кровоточила снова. То, что ей опять грозила опасность, было непереносимо.
— Я удовлетворен уже тем, что вы не убили друг друга, — признался Дрейк. — По тому, что вы здесь и вопите мне в ухо, могу я считать, что леди не сильно пострадала в результате падения?
Гарри нервно провел ладонями по волосам.
— Откуда мне знать? С этой женщиной вы ни в чем не можете быть уверены. — Если он правильно понял леди Би, Кейт привыкла к избиениям, после которых оказывалась не в лучшем состоянии, чем этим утром, что совсем доконало его. Но этого никому знать не следует.
Дрейк достал толстую папку.
— В действительности я уже многое сделал. У меня здесь истории всех нанятых Кейт слуг.
— Спорю, это интересное чтение, — оживился Чаффи.
Дрейк бросил на него сердитый взгляд.
— Как роман Филдинга. Причина, по которой мы следили за дворецким, — он попал к Кейт прямо из Ньюгейта. Его повесили за убийство.
— Раз он разгуливает здесь, выходит, они плохо сделали свою работу, — сказал Йен.
— Также работал в цирке у Тима — предсказывал будущее, изображал получеловека-полуобезьяну…
Чаффи засмеялся.
— Вот откуда я его знаю. Получалось у него убедительно.
Дрейк снова нахмурился.
— Он еще и боксер. Хотите узнать о ее шеф-поваре?
Гарри сгреб папку.
— Нет. Вспомните. Я сражался рядом с этими людьми, и они были не хуже солдат, с которыми я воевал десять лет. Этот человек не из ее слуг, Узнайте, кто он. Не думаю, что вам повезет больше, чем мне, и вы найдете Аксмана Билли.
Дрейк покачал головой.
— Ваш Трэшер — лучшая ищейка в Севен-Дайалсе, а он пришел ни с чем. Мы усилим наблюдение за домом и не успокоимся, пока нам не повезет.
Следующие пятнадцать минут четверо мужчин обменивались идеями о том, как обезопасить Кейт, и Гарри почувствовал некоторое облегчение.
Дрейк, должно быть, заметил его растущее нетерпение, поскольку отложил в сторону ручку и встал.
— Я уверен, джентльмены, что Гарри благодарен нам за наши усилия. Но теперь, как мне кажется, он хочет вернуться к своей жене.
Кейт ненавидела лежать в постели. Ненавидела безделье. Ненавидела, когда у нее что-нибудь болело. И больше всего она ненавидела гадать почему. Не почему ей помогли упасть с лестницы. Это было понятно. Она представляла угрозу для кого-то, и они пытались остановить ее.
У нее болело все, она дрожала, тошнота подступала к горлу — шок продолжал мучить ее. Но все это было ей знакомо. От Мертера ей доставалось и хуже — после неудачной ночи, проведенной за картами. Но она никогда не ложилась в постель, не важно, чего ей это стоило. Она отказывалась признавать, что Мертер мог настолько сильно ранить ее.
Сегодня все происходило иначе. Ее ушибы не были опасными. Гораздо более печальным было ее эмоциональное состояние. Внезапно Кейт стало мучить непростительное желание оплакать все то, что случилось с ней десять лет назад. Убийце, присутствующему в доме, не мешало бы воспользоваться этим.
Ей следовало бы поразиться тому, что Гарри рассказал о ее отце. Испытать шок. Кейт же ошеломило то, что в действительности она совсем не удивилась. Ею овладела печаль. Ей было страшно и стыдно.
Зачем отец сказал это? Что она сделала такого, чтобы заслужить обвинение в распутстве в свои пятнадцать лет? Сколько Кейт ни пыталась, не могла припомнить проступка, который бы настолько настроил отца против нее. Она запомнила бы его, поскольку после этого ее жизнь сразу переменилась бы. Но в ее жизни не происходило никаких перемен. С тех пор как она помнила себя, все оставалось неизменным. Повар баловал ее, Джордж обнимал ее, но в целом для остальных она как бы не существовала. Как если бы ее остерегались, но никто никогда не сказал почему.
Она изо всех сил пыталась пробиться через невидимую стену, особенно к отцу. Оставляла для него
