быть рассмотрено в суде присяжными, то связывается с барристером, который ведет дело в суде.

Она знала, что между этими адвокатами есть разница, но, честно говоря, не вполне представляла их функции. У нее никогда не было необходимости обращаться к юристам.

— Вы понимаете, что собираетесь выступить против опытного профессионала? — спросил герцог.

— Да.

— В зале суда я всегда выигрываю, Белла.

Его глаза сверкнули, но Белла не успела понять, какое чувство в них отразилось.

Она промолчала, но его слова не шли из головы. «В зале суда я всегда выигрываю».

Жизнь научила ее, что выживает сильнейший. Неужели ей предстоит это доказывать?

— Я почти ничего не знаю о вас, — сказал Блэквуд, — кроме того факта, что вы вдова. Вы родились в Хартфордшире?

Белла откинулась назад, опершись руками об уже прогревшуюся землю.

— Нет, я родилась в Лондоне, но когда мне было семь лет, отец переехал в деревню. А когда мне исполнилось шестнадцать, мы перебрались в Плимут, где годом позже я вышла замуж.

— Вы остались в Плимуте после замужества?

— Да.

— Я восхищаюсь работой инженера Джона Ренни. Его плотина в замке Плимут-Саунд, защищающая гавань, нечто потрясающее. Ваш муж работал над этим проектом? Или в доках?

Белла встревожилась. Что она может рассказать? Блэквуд умный человек и, несомненно, обладает развитой интуицией. Она много лет жила, скрывая свои истинные чувства от мужа, и путем проб и ошибок пришла к несложному выводу: необходимо говорить основы правды, но тщательно скрывать суть дела. Она не осмеливалась рассказать, до какой степени Роджер был подлым.

«Тревога!» — кричал ее внутренний голос. Когда деловые проекты Роджера не принесли ожидаемого дохода, он занялся нелегальными, незаконными делами.

Она стала перебирать цветы, лежащие на коленях, одновременно тщательно обдумывая слова.

— Роджер был торговцем, занимался импортом и экспортом. В основном лес, уголь, ячмень и пшеница.

— Вы долго были замужем?

— Семь лет.

— Вам не хватает его?

Белла некоторое время молчала, не зная, что ответить. Ей не хватает Роджера? Она благословляет каждый день, с тех пор как он перестал появляться на пороге ее спальни.

— Я смирилась с его уходом, — наконец сказала она.

Блэквуд подобрал еще один плоский камень и задумчиво уставился на него.

— Ваши родители живы?

Она понимала, что герцог добывает информацию. Он хотел знать, есть ли у нее семья, с которой она может жить, если его план выселения сработает.

— Нет. Мать умерла, когда я была младенцем, и я единственный ребенок в семье. Отец погиб вскоре после моего замужества. Экипаж перевернулся.

— Вы, должно быть, очень одиноки. Мне искренне жаль.

Именно искренность в его голосе заставила ее заговорить:

— Отец был чудесным, любящим человеком, и я благодарна Богу за него.

Блэквуд швырнул в воду камень, который держал в руке, и тот утонул, предварительно четыре раза подпрыгнув по поверхности. Белла обернулась к нему и с удивлением увидела, как потемнели его глаза. Что в них отразилось? Боль? Сожаление?

— Вы, наверное, храните нежные воспоминания о своих родителях? — спросила она. — Сами говорили, что Уиндмур-Мэнор напоминает вам о семье.

— Я никогда не знал матери. Она была горничной в семье старого герцога. Умерла при родах. Всю жизнь я считал себя незаконнорожденным, и семья старого герцога меня не признавала, — холодно сообщил он. — У меня есть единокровный брат, который вплоть до самого последнего времени считал себя наследником титула и обращался со мной как с бездомной собакой, и бабушка, которая верила, что исполнила свой долг по отношению ко мне, оплачивая мою учебу сначала в школе, а потом в Итоне.

Джеймс поднял с земли еще один плоский камушек. Его длинные пальцы погладили гладкую поверхность.

Белла была потрясена его словами и прозвучавшей в голосе горечью. Она не ожидала от герцога такой истории. Он всегда выглядел таким уверенным в себе, как человек, чувствующий свое превосходство над окружающими.

Ей хотелось задать один вопрос: если он действительно незаконнорожденный сын, как ему удалось унаследовать герцогский титул?

Словно прочитав ее мысли, он сказал:

— Оказалось, что я все же был законным сыном и наследником. Так что зря моя высокородная семейка всю жизнь относилась ко мне как к грязному ублюдку.

Белла почувствовала жалость к сидящему рядом мужчине, хотя сама себе не смогла бы объяснить почему. Джеймс Девлин теперь герцог, обладатель огромного богатства и власти, так что жалеть его не было никаких причин. И все же… все же… Он никогда не знал материнской любви и преданности отца. Отец Беллы любил ее всегда, всем сердцем, без всяких условий, и только эти драгоценные воспоминания помогли ей выжить под гнетом мужа-тирана.

Она не хотела больше ничего слышать о Джеймсе Девлине, на самом деле не хотела. Она не желала, чтобы он стал для нее человеком, со всеми своими обидами и слабостями. Пусть уж лучше остается надменным испорченным аристократом. Но правда была в том, что он не был испорченным и познал немало трудностей. И в глубине души он был очень одинок — Белла не могла этого не почувствовать.

«Он был отвергнут, как и я. Только меня предал грубый эгоистичный муж, а его — семья».

— Как вы стали барристером? — спросила она.

— Я не мог представить себе, что буду выпрашивать каждый шиллинг у не признававшей меня семейки, чтобы выжить. После Итона я посещал Оксфорд, где познакомился с парнями, которые мечтали войти в один из четырех «Судебных иннов» и найти хорошего наставника. Меня приняли в «Линкольнз инн». Став барристером, я работал в конторе вместе с коллегами, которых вы сегодня видели. Я был вполне успешным юристом и мог легко обойтись без подачек семьи.

Белла даже не подозревала, что перед ней человек, сделавший себя сам. Она всегда полагала, что аристократы получают состояние и ни дня в своей жизни не работают.

— Но тогда зачем вам так нужен Уиндмур-Мэнор? Вы же говорите, что не испытываете теплых чувств к семье.

— Это единственное место, где старый герцог относился ко мне как к родному сыну. Я знаю эту землю как свои пять пальцев. Я здесь дома. Вы можете утверждать то же самое?

Белла взглянула на воду, на пару белых лебедей, зеленые холмы вдали.

— Да, я чувствую себя здесь в безопасности.

Они несколько минут сидели молча, потом герцог встал и протянул женщине руку.

Она вложила руку в его ладонь и ощутила тепло сильных пальцев. Джеймс помог ей встать на ноги.

На его голову упал солнечный луч, и волосы блеснули, как черное дерево. Его лицо излучало уверенность, но теперь Белла поняла: то, что она раньше посчитала аристократическим высокомерием, было гордостью.

Ощутив нервозность под его пристальным взглядом, она опустила глаза и, чтобы не молчать,