— Но ты права, — негромко продолжает он, — Поль Сернин не мог уйти. И он остается здесь, внутри тебя и внутри остальных. А что касается меня, всегда найдется место, где я еще должен побывать. Украсть огонь у богов. Стать Прометеем. И все такое прочее.

— Мне на это наплевать, — говорит Джилбертина. — Но у тебя и этой девочки есть ребенок.

Он вздрагивает.

— Такое я бы запомнил, — отвечает он. — Нет, этого не может быть.

— Еще как может, — возражает Джилбертина, стараясь выплеснуть весь яд прошлой обиды.

— Ты не понимаешь. Я бы не смог этого забыть. — Он качает головой. — В любом случае это не имеет значения. Сейчас речь не обо мне. Дело касается тебя.

Джилбертина распрямляет плечи и обращается к экзопамяти.

— Ты сошел с ума.

Она ощущает странное покалывание в голове, и внезапно та часть ее разума, которая осуществляет связь с остальным миром, оказывается отделённой сплошной стеной. Так чувствует себя человек с ампутированной конечностью, по привычке стремящийся воспользоваться ею.

Поль поднимается на ноги.

— Боюсь, я заблокировал твой канал связи с экзопамятью. Но не тревожься, через несколько мгновений все восстановится.

Джилбертина делает шаг назад.

— Кто ты? — шипит она. — Вампир?

— Ничего подобного, — отвечает Поль. — А теперь стой спокойно. Будет немного неприятно.

Джилбертина убегает. С такой дырой в голове очень трудно сосредоточиться. Часы. Что бы он ни задумал, он действует через Часы. Она вцепляется в запястье, чтобы избавиться от них…

…Но на самом деле она не бежит, это только воспоминание о беге. Она так и стоит перед Полем, глаза которого становятся такими же странными, как и у Кота в сапогах…

Он поднимает ларец.

— Смотри. Я узнал об этом из видений одного несчастного парня, пострадавшего от Вспышки. Я взял это у зоку, они ничего не заметят.

— Что это? — шепчет Джилбертина.

— Пойманный бог, — отвечает Поль. — Мне надо его куда-нибудь спрятать. Поэтому ты здесь.

Ларец начинает светиться. Он исчезает из рук Поля. А потом оказывается у Джилбертины в голове.

Она вспоминает абстрактные формы, информационные структуры, похожие на огромные металлические снежинки, и боль от их острых краев, прижатых к мягким тканям ее разума. Ее экзопамять захлестывает поток чужеродных ощущений. На мгновение кажется, что виски пронзил раскаленный металлический прут. Затем боль утихает, но тяжесть остается.

— Что ты со мной сделал?

— То же самое, что сделал с каждым из вас. Положил ценности в такое место, где никто не станет их искать. В вашу экзопамять, защищенную лучшей в Системе криптографией. И если я захочу получить их обратно, мне придется заплатить немалую цену. Это был последний предмет, от которого я хотел избавиться. Приношу извинения за причиненное беспокойство. Я надеюсь, ты сумеешь меня простить. — Не-Поль вздыхает. — Кстати, ваш Поль не имеет к этому никакого отношения.

— Я тебе не верю, — говорит Джилбертина. — Дело не в памяти. Отчасти ты все равно Поль, и не важно, кем ты себя считаешь, неважно, что ты сделал со своими мозгами, не важно, что он мог быть всего лишь твоей маской. Я надеюсь, что он горит в аду.

Ей хочется вцепиться ему в лицо, но ореол фоглетов, окружающий существо, принявшее облик Поля, подсказывает, что все усилия были бы напрасны.

— Мне жаль, что ты так к этому относишься, — произносит он. — Но я, конечно, не могу допустить, чтобы ты что-нибудь запомнила. Я только надеюсь, что ты сумеешь хоть немного утешить Раймонду.

— Можешь делать с моей памятью что угодно, — отвечает Джилбертина, — но я постараюсь, чтобы она возненавидела тебя навеки.

— Возможно, я этого заслуживаю, — соглашается он. — Прощай.

Он прикасается к ее лбу, и в голове поднимается ураган.

На восстановление у Исидора уходит весь день. Спокойный-медик отпускает его, только до отказа накачав нанолекарями. Мысли путаются, но, когда Исидор возвращается домой, усталость берет свое, и он падает в кровать. На другой день он просыпается поздно после продолжительного сна без сновидений.

К сожалению, отдых не помогает разобраться в происходящем, и Исидор долго сидит на кухне, через окно глядя на мир, и пытается определить, что к чему и как все это связано: наставник, вор, Время, дворцы памяти. Обои снова демонстрируют эшеровские джунгли, слишком яркие при дневном свете. Размышления прерывает жизнерадостный запрос через гевулот.

— Доброе утро, — говорит Лин.

— Хм, — ворчит Исидор.

Его соседка сегодня оделась тщательнее, чем обычно, в ее ушах поблескивают серьги. Она улыбается Исидору и принимается готовить себе завтрак, заказав фабрикатору омлет по-испански.

— Кофе и что-нибудь пожевать? — спрашивает она.

— Да, пожалуйста, — отвечает Исидор, неожиданно осознав, что голоден. Горячий завтрак помогает восстановить силы. — Спасибо.

— Не стоит. Видно, что тебе не мешает подкрепиться.

— Знаешь, я дал твоему созданию имя, — говорит Исидор, не прекращая жевать.

— И как же ты его назвал?

— Шерлок.

Лин смеется.

— Хорошее имя. Могу я спросить, как продвигается твое расследование? О тебе снова писали в «Вестнике». Вечеринки, воры и смерть. У вас насыщенная жизнь, мистер Ботреле.

— Что ж, в ней свои взлеты и падения. — Исидор массирует виски. — Именно сейчас я не представляю, что делаю. Все так запутано. Я не могу выяснить, что задумал этот вор, и вор ли он на самом деле.

Лин легонько пожимает его руку.

— Ты все выяснишь, я в этом уверена.

— Ну, а ты? Что-то произошло? Сегодня ты выглядишь… не совсем обычно.

— Ну… — Лин смущенно водит пальцем по столу. — Я кое-кого встретила.

— Ого. — Он ощущает легкое разочарование, хотя и совершенно неуместное. Исидор игнорирует его. — Это здорово.