другая жизнь, и хочется царапать его ногтями, пока не сойдут все фальшивые слои.
Раймонда тоже выглядит иначе. Не просто девушка с веснушками на лице и нотными листами в руках и не Джентльмен. Ее окружает ореол воспоминаний, призраки бесчисленных эпизодов. И сознание того, что она больше не моя.
— Что произошло? — спрашиваю я. — С тобой, с ними?
— Что происходит со всеми людьми? Они живут. Двигаются вперед. Становятся Спокойными, потом возвращаются. И потихоньку становятся кем-то другим.
— Я не помню никого из них. Исаак. Батильда. Джилбертина. Марсель. И остальные. Я не помню тебя. Я заставил себя все забыть. Чтобы в случае ареста никто не смог вас отыскать.
— Мне хочется думать, что ты поступил так именно поэтому, — говорит Раймонда. — Но я слишком хорошо тебя знаю. Не пытайся себя обмануть. Ты сбежал. Ты нашел то, что стало для тебя важнее, чем мы. — Она грустно улыбается. — Неужели с нами ты чувствовал себя в ловушке и потому предпочел от нас избавиться?
— Я не знаю. Правда не знаю.
Раймонда придвигается ко мне.
— Несмотря ни на что, я тебе верю. — Она смотрит на воздушные шары, удерживающие в воздухе домики. — После того, как ты исчез, это было особенно трудно. На какое-то время я нашла тебе замену. Это не помогло. Потом раньше срока стала Спокойной. Это помогло, но лишь отчасти. А когда я вернулась, я все еще злилась на тебя. Безмолвие показал мне, что злость может быть направлена на что-то полезное.
Она подносит пальцы к губам и прикрывает глаза.
— Мне все равно, что хочет с твоей помощью украсть эта оортианка, — заявляет она. — Самое худшее ты уже сделал. Ты похитил то, что могло быть. Похитил у меня и у себя. И никогда не сможешь этого вернуть.
— Ты не говорила мне, что произошло… — начинаю я.
— Нет, — перебивает она. — Не надо.
Некоторое время мы оба молчим и разглядываем домики под воздушными шарами. В голову приходит безумная мысль обрезать канаты и отпустить их в свободное плавание по бледному марсианскому небу.
— Твой ключ у меня, — говорит Раймонда. — Ты все еще хочешь его получить?
Я смеюсь.
— Не могу поверить, что когда-то держал его в руках. — Я закрываю глаза. — Не знаю. Он мне нужен. Я должен вернуть долг.
В глубине души я хочу его больше всего на свете. Но цена?
— Когда ты мне его дал, ты попросил, чтобы я направила тебя к Исааку.
— Спасибо. — Я встаю со скамейки. — Я так и сделаю.
— Хорошо. Я намерена поговорить с Безмолвием и остальными наставниками. Дай мне знать, когда решишь, как поступить. Если ты все-таки захочешь получить ключ, тебе стоит только сказать об этом.
— Когда все закончится, тебе, возможно, придется переписать оперу, — говорю я.
Она целует меня в щеку.
— Скоро увидимся.
Исаак живет в маленькой квартирке одной из башен Лабиринта. Я посылаю анонимное сообщение о приходе гостя и в ответ узнаю о том, что он дома. Он открывает дверь и хмурится, но стоит мне приоткрыть гевулот, как его бородатое лицо проясняется.
— Поль! — Он заключает меня в медвежьи объятия, потом хватает за лацканы пиджака и основательно встряхивает. — Где ты пропадал? — ревет он так, что я ощущаю вибрацию его широченной грудной клетки.
Исаак бесцеремонно втаскивает меня внутрь и швыряет на диван.
— Что ты, черт побери, здесь делаешь? Я думал, ты стал Спокойным или тебя поглотила Соборность!
Он закатывает рукава фланелевой рубашки, демонстрируя мускулистые, покрытые густыми волосами руки. На одном широком запястье я вижу массивные медные Часы и вздрагиваю, хотя пока не могу еще прочесть выгравированную надпись.
— Если ты снова собираешься трепать нервы Раймонде… — ворчит Исаак.
Я поднимаю руки.
— Невиновен. Я здесь… по делам. И хотел увидеться с тобой.
— Хм. — Он недоверчиво смотрит на меня из-под кустистых бровей. Затем на лице появляется усмешка. — Ладно. Давай выпьем.
Он пересекает комнату, отбрасывая ногами все, что попадается по пути, — книги, одежду, блокноты из недолговечной бумаги — и направляется в маленькую кухню. Оттуда раздается журчание фабрикатора. Я окидываю взглядом помещение. Гитара на стене, обои с изображениями персонажей детских мультфильмов, высокие книжные шкафы, стол, словно не тающим снегом заваленный обрывками распечаток.
— А здесь ничего не изменилось, — говорю я.
Исаак возвращается с водкой в недолговечной бутылке.
— Ты шутишь? Прошло всего
Я не возражаю и чокаюсь с ним. Мы пьем. Я кашляю. Он оглушительно хохочет.
— Ну как, мне придется надрать твою задницу или это уже сделала Раймонда? — спрашивает Исаак.
— В последние несколько дней таких, как ты, набралась целая очередь.
— Иначе и быть не может. — Он льет водку в стаканы обильной струей, но не проливает ни капли. — Так или иначе я должен был догадаться о твоем появлении, когда снова начались эти сны.
— Сны?
— Кот в сапогах. Замки. Я всегда подозревал, что ты имеешь к ним какое-то отношение. — Исаак скрещивает руки на груди. — Ладно, это не имеет значения. Ты вернулся, чтобы обрести истинное счастье со своей истинной любовью?
— Нет.
— Что ж, хорошо, потому что для этого
— Нет.
— Неважно. Я рад тебя видеть. Без тебя в этом мире было скучно.
Мы снова чокаемся.
— Исаак…
— Собираешься сказать какую-нибудь банальность?
— Нет.
Я не могу удержаться от смеха. Как будто я никуда и не уезжал. Я так и вижу, как целый день льется водка, а мы сидим и пьем, пока Исаак не начинает читать свои стихи, разглагольствовать о теологии и вести бесконечные разговоры о женщинах, не позволяя мне вставить ни слова. Не могу даже представить, как бы я сумел его прервать.
И это, конечно, тоже включено в цену.
— Извини, говорю я и ставлю свой стакан. — Но мне действительно пора уходить.
Исаак пристально смотрит на меня.
— Все в порядке? У тебя какой-то странный взгляд.
— Все отлично. Спасибо за выпивку. Я бы остался, но…
