что снайперские дуэли, бывает, длятся несколько дней. И еще множество обязательных вещей, которые и делают снайпера профессионалом. Сам подполковник Афанасьев, хотя уже много лет назад сменил автомат Калашникова на снайперскую винтовку, профессионалом себя не считал. Он был профессиональным разведчиком, он был профессиональным шифровальщиком и радистом, но не снайпером. И ничего не мог пока сказать о человеке, стрелявшем сейчас в ментовского капитана Хамкоева, потому что имел слишком мало данных. И то, что он сам, как и другие, называл человека снайпером, говорило только о том, что таков у этого человека оперативный псевдоним.

Снайпер не торопился покинуть помещение.

Сначала Кордебалет не мог понять, почему тот не торопится, но сообразил быстро, когда тот повернулся к нему лицом. Снайпер привычными движениями, почти профессионально делал «растяжку» из гранаты. Осталось только закрепить ее, и тот, кто пожелает осмотреть место его работы, может устроить крупную неприятность для своей внезапно овдовевшей жены. Или же, наоборот, доставить ей радость, что тоже случается...

Мысленно Кордебалет подгонял снайпера, чтобы тот побыстрее дал подполковнику возможность чихнуть, и даже давал такие же мысленные советы по установке растяжки, поскольку обладал в этом деле достаточным опытом. Но снайпер справился с задачей сам, и довольно успешно. И только после этого осмотрелся, не увидев, естественно, подполковника, и ушел, прихватив с собой «дипломат». Таким образом, за весь рабочий сеанс снайпер допустил только три ошибки. Первая ошибка – он не обнаружил наблюдателя, сидящего в трех метрах от него. Вторая – пошел с места работы с оружием, рискуя при этом нарваться на патруль и таким образом попасться. Впрочем, вполне возможно, что он перепрячет «дипломат» где-то неподалеку, чтобы забрать его потом. Скорее всего, он так и сделает... Третья ошибка – он оставил стреляные гильзы под окном. Стреляные гильзы оставляют только в том случае, если пользуются одноразовым оружием. А теперь, отправив эти гильзы на экспертизу, можно будет сравнить их с другими гильзами, подобранными в местах проведения террористических актов и исследованными на «личностные характеристики». Все такие данные хранятся в компьютерах и позволяют порой сказать, какая банда провела определенную акцию. При внесении в базу данных новых характеристик компьютер автоматически проведет идентификацию и определит, где этот «винторез» успел «засветиться»...

Подполковник дождался, когда стихнут внизу шаги снайпера, и перешел ко второму слуховому окну, выходящему на улицу.

– Я Прыгун! Снайпер вышел из дома с «дипломатом». Бандит, пошел в твою сторону. Будь осторожен, он может пожелать спрятать «дипломат» под твоим носом.

– Я человек отзывчивый и услужливый, я помогу ему, – отозвался Сохно.

Только после этого Кордебалет набрал в рот воздух и чихнул, едва-едва успев прикрыть ладонью микрофон «подснежника». Тем не менее звук до коллег донесся.

– Прыгун! Прыгун! – обеспокоенно позвал полковник Согрин. – Я Рапсодия. Что случилось?

– Пыль! – переведя дыхание, ответил Кордебалет. – Полный шкаф пыли. С великим, командир, трудом держался. Только сейчас чихнул.

– Я думал, граната взорвалась, – облегченно сказал Сохно. – Молчу, снайпер ко мне лезет. С «дипломатом».

– Граната взорвется чуть позже, – сообщил Афанасьев.

– Какая граната? – не понял Согрин.

– Снайпер растяжку оставил. Когда отойдет чуть дальше, я взорву ее. Пусть считает, что кто-то сюда уже добежал, и он следы замел.

– Понял. Работай. Будь осторожен.

Предупреждение об осторожности звучит уже многие годы, что они вместе служат, и всегда как ненужная фраза. Кордебалет и так осторожность и аккуратность в работе уважает. Он подобрал стреляные гильзы, положил их в целлофановый пакетик, чтобы лишних царапин не заработали в планшете, и убрал. После этого вытащил из кармана разгрузки шнур, сделал большую петлю, которую осторожно повесил на «растяжку» снайпера, и стал спускаться с чердака, разматывая шнур вплоть до первого этажа и избегая малейшего натяжения.

– Я Бандит! «Дипломат» на ночь уложили спать под кустом. Снайпер выбрался на улицу. Иду за ним. Как дела, Шурик?

– Я уже на первом этаже. Через тридцать секунд снайпер начнет торопиться.

– Почему?

– Я «растяжку» зацеплю.

– Значит, буду догонять.

Взрыв в самом деле грохнул через тридцать секунд. Загрохотала кровля, осколки продырявили листы оцинкованного железа...

Сохно высунул голову в провал забора как раз в тот момент, когда грохнул взрыв и затрепетала кровля над бывшим домом Джабраила Алхазурова. И успел заметить, как оглянулся снайпер, удовлетворенно кивнув на дело своих рук. Доволен, похоже, остался. И заторопился, как и предупреждал Кордебалет. Пошел быстрым шагом, похожим на бег. Подполковника Сохно он, конечно же, заметить не мог, потому что смотрел поверх забора на крышу дома, да и в темноте голова подполковника с разваленным забором сливалась.

– Поскакал, родимый.

– Я Рапсодия! Бандит, если куда-то свернет, предупреждай сразу. Я вызываю первую машину. Мне как раз Султанов звонит. Его, наверное, взрыв испугал!

– Сообщу. А этот... Быстро бегает... Не хватало мне еще на стайера нарваться.

И Сохно бегом заспешил через внутреннее пространство двора к соседнему забору. Он уже знал, что здесь до самого угла нет ни одного жилого дома, более того, и за перекрестком три первых дома стоят в развалинах...

Заборы здесь делались как раз для того, чтобы загородиться. То есть чтобы не мог каждый человек перескочить через него. Сохно справедливо не считал себя «каждым». Перескочить забор для него было нетрудно, и он выполнял свой стипль-чез на такой высокой скорости, что вскоре обогнал снайпера, который все же не бежал, а шел, хотя и быстро шел. И при этом старался ступать неслышно, как привык ступать на боевой операции всегда.

Добравшись до углового дома, Сохно выглянул уже в другую сторону. Снайпер приближался к нему, но на то, что впереди, он внимания обращал мало, и подполковника боевик не заметил, хотя тот почти минуту стоял, высунувшись из-за забора. И спрятался только тогда, когда расстояние сократилось до опасной близости.

Первая машина – милицейский «уазик», стояла, должно быть, «под парами», и только команды ждала, чтобы светом своих фар напугать снайпера. Хорошо еще, что Сохно вовремя сориентировался и сумел представить, что может предпринять человек в таком состоянии. А предпринял снайпер естественное действие. Пока не попал в свет фар, он постарался их избежать, и перемахнул через забор в тот самый сад, где с нетерпением дожидался его прихода подполковник Сохно. Но дожидался подполковник по-своему, отнюдь не с раскрытыми объятиями, и потому ловко поместился между стеной и кустами, и его камуфлированный костюм давал возможность оставаться незамеченным. Даже днем заметить его, неподвижного, было бы трудно, а уж ночью, когда машина проехала, снайпер стал выбираться в другом месте и бедром задел плечо подполковника. Сохно удержался и не выматерился, и потому снайпер благополучно остался в живых...

Майор Султанов сумел себя перебороть и не побежал к забору, чтобы добраться до чердака, где засел снайпер, как поступил бы в другой остановке. В другой обстановке и из хорошего пистолета он смог бы, пожалуй, и в само слуховое окно попасть, поскольку стрелком был отличным, но сейчас и вооружен майор был только пистолетом Макарова, для таких действий не созданным, и знал, что снайпера следует «отпустить». И потому он «комедию ломал», делал вид, что прячется от возможных выстрелов за косяком и за дверью, зная, что таких выстрелов не последует, и показывал, что пытается все же «из-под огня» тело вытащить. Жена Хамкоева от выстрелов не пряталась, и помогала майору. Вместе они смогли перетащить капитана через порог, где он благополучно поднялся на ноги.

– Чем вы таким здесь питаетесь? – сурово спросил Султанов Ахмата.

– Что? – не понял тот и растерянно заморгал хитрыми глазками, будто ему предъявили новое обвинение.

– Чем питаетесь, говорю. – Майор демонстративно осмотрел ментовского капитана с головы до ног. – Никогда бы не подумал, что вы такой тяжелый. И откуда только вес берется. Наверное, все карманы гранатами забили до отказа.

– Нет... – начал оправдываться Хамкоев. – У меня гранат нет...

В это время на чердаке грохнул взрыв, разрывая осколками жесть и оттого увеличивая шумовой эффект. Майор Султанов незапланированного действия не ожидал и сразу стал набирать номер полковника Согрина.

– Что там случилось? Снайпер жив?

– По доброму-то, надо было бы спросить, жив ли подполковник Афанасьев, – укорил майора Игорь Алексеевич. – Все живы. Снайпер уже в пути. Он оставил растяжку – видимо, для вас лично, и Афанасьев ее активизировал. Звоните своим, пусть посылают первую машину. Объект идет прежним маршрутом.

Султанов позвонил. И даже проявил инициативу, позвав в дом старшего лейтенанта Старкова, а машину затребовал к себе. Естественно, после того как она по маршруту проедет. Машина пришла вскоре.

– Не видели мы его, – доложили майору. – Может, маршрут сменил?

Обеспокоенный майор Султанов сразу позвонил полковнику.

– Товарищ полковник, машина проконтролировала предложенный вами маршрут, из машины снайпера не увидели. Вы его, случаем, не потеряли?

Полковник, судя по тону, возмутился предположением, считая его чуть ли не обвинением в непрофессионализме.

– Мы, майор, не растеряхи с дырявыми карманами. А вашим людям скажите, что смотреть надо не только туда, куда свет фар падает. На свет только мотыльки летят. Сейчас снайпер идет через следующий квартал, где-то посредине или даже уже ближе к концу. Через пару минут высылайте вторую машину.

– Следующим у нас БТР на очереди. Там два человека будут прямо на броне сидеть. Им все будет видно хорошо.

– Высылайте БТР. А потом первая пусть возвращается тем же маршрутом, еще раз, для профилактики, пугнет.

– Я с первой машиной сам поеду, – доложил Султанов.

– Вместо себя с Хамкоевым кого-то оставьте. Вот его терять из вида никак нельзя. Сбежит, жена с собакой не справится.

– Старший лейтенант Старков остается. Он раньше с улицы дверь блокировал.

– Еще кого-то второго желательно.

– Понял, товарищ полковник. – Майор Султанов уже не напрашивался на самостоятельные действия, но хотя бы поездкой по маршруту стремился принять в операции непосредственное участие. Новые звездочки на его погонах, хотя и зеленого маскировочного цвета, горели огнем и требовали проявления