заинтересованных сторон и речи неграмотного народа, который иногда осуждает самые полезные и необходимые меры». 26 декабря 1629 года кардинал выразил свое одобрение мерам, принятым по подавлению восстания в Нормандии. «Вы начали столь хорошо, — писал он канцлеру, — что я не сомневаюсь в том, что Вы доведете свой поход до счастливого завершения, которое установит такой порядок в Нормандии, что нам нечего будет более опасаться этой провинции, да и прочих, которые, несомненно, будут следовать своему долгу из страха». Депутат из Нормандии, посетивший кардинала, сообщал, что «хорошо понял, цель Королевского совета заключалась в том, чтобы представить события в Руане как государственное дело первостепенной важности, которое должно послужить всем уроком».

Людовик XIII был глубоко обеспокоен волнениями среди своих подданных, в то время как он защищал границы королевства против иностранного противника. «Эти народные восстания… — писал он, — такого размаха и настолько беспокоят меня, что нельзя услужить мне лучше, чем подавив их».

Сначала Королевский совет ожидал этого от местных властей. Однако в Сентонже у вице-сенешаля не было достаточно сил для восстановления порядка. Попытка с его стороны мобилизовать местное дворянство оказалась безуспешной. Поэтому возникла необходимость в использовании ветеранов, но эти войска были, вскоре отозваны на северо-восток Франции для отражения внешней угрозы. Правительству ничего не оставалось, как тянуть время: были посланы люди с поручением успокоить восставших. Им следовало говорить, что короля обманули министры и что король собирается примерно наказать этих спекулянтов, обогатившихся за счет его подданных, Власть отказалась от требований выплаты задолженности по taille и требовала теперь только вовремя и полностью внести годовой налог. Однако эти послабления правительства поощрили в других областях сопротивление налогообложению. К осени 1636 года налоговая система на юго-западе Франции почти прекратила свое существование.

Восстание кроканов в Перигоре было еще серьезнее; оно создавало большие трудности для правительства в то время как Франции угрожало вторжение внешнего врага. Герцог д’Эпернон, правитель Гиени, был стар и болен. 12 мая он писал Ришелье: «Все, особенно зажиточные люди, не знают, что может теперь статься с ними». К счастью для герцога, он смог вызвать своего сына, герцога ла Валетта, который поспешил к северу, с испанского фронта, с армией из 3000 пехотинцев и 4000 всадников. Около 3000 кроканов укрылись в деревне Ла Совета. После того как они отказались сдаться, ла Валетт начал приступ. Два часа ожесточенного рукопашного боя закончились кровавой бойней. Было убито около 1500 кроканов и от 200 до 800 королевских солдат. Уцелевшие кроканы присоединились к силам восставших под командованием Ламота Лафоре в Бержераке.

Ла Валетт стремился избежать еще одной бойни. Он вступил в переговоры с Ламотом, который согласился распустить свое войско на определенных условиях. Однако дух восстания продолжал жить, и ла Валетт потребовал от парламента в Бордо принятия строгих мер. Репрессии, считал он, будут наиболее эффективны, если направить их против «людей известных и умелых, которые разжигают и поддерживают восстания публичным оскорблением власти». Он предложил сносить их дома и раздавать их имущество местным командирам, отличившимся при Ла Совета. С середины июня до середины июля шли суды парламента Бордо над вождями кроканов. Около десяти из них были казнены. 23 июня правительство предоставило амнистию остальным участникам восстания при условии срочной выплаты taille, однако это не означало смягчения отношения короны к будущим налоговым бунтам. Чиновники-elus, бежавшие при первых признаках волнений, были заменены, а юго-запад был наводнен войсками, обеспечивавшими сбор taille.

Можно заметить различие между реакцией короны на восстание кроканов и «босоногих». В отношении первого власть ожидала восстановления порядка от местных органов — правителя Гиени и парламента Бордо. Власть удовольствовалась здесь примерным наказанием вождей восставших — особенно тех, кто имел высокое социальное положение — и даже была готова пойти на налоговые уступки. В Нормандии же правительство осуществляло гораздо более прямое вмешательство, не в последнюю очередь из-за близости провинции к столице. В провинцию было направлено три экспедиционных корпуса, которыми командовали соответственно Шарль Леруа де Лапотри, полковник Жан Гассьон и канцлер Пьер Сегье. 5 декабря 1639 года Людовик XIII приказал казнить тридцать пленных, Остальные, объяснил он, будут отправлены на галеры. Карательные силы должны были также уничтожить дома восставших в Авранще, а затем отправиться к Виру и разрушить его укрепления. В Кане Гассьон расквартировывал своих солдат в домах жителей без учета их привилегий. Однако наиболее ярким событием экспедиции было ожесточенное сражение с «армией страдальцев» у Авранша, в котором погибло более 300 восставших. Ришелье поздравил Гассьона 26 декабря: «Вы не могли бы принести большей радости королю, — писал он, — чем подавлением нормандских повстанцев. Это будет нелегко сделать, но этим Вы приобретете как минимум милость у короля».

Из трех походов в Норманию самым значительным был поход Сегье, который продолжался более трех месяцев (с 19 декабря 1639 года до 27 марта 1640 года). Его сопровождала большая группа советников, следователей и юристов. По пути своего следования он отстранял от должностей муниципальных чиновников и должностных лиц. Канцлер также приговорил нескольких вождей восстания к смерти без суда. В Руане, однако, его представители были на удивление мягкосердечны. Считая, что масштаб волнений в городе был намеренно раздут некоторыми местными финансистами, они освободили из заключения многих арестованных.

Несмотря на то, что подавление королевскими войсками нормандского восстания было менее жестоким, чем можно было ожидать, города провинции легко не отделались. В дополнение к утрате своих эшевенов[71] и привилегий, они должны были выплатить огромные суммы в виде компенсаций жертвам восстания. Например, Кутанс должен был внести 31 200 ливров, Байе — 22 000, а Вир — 26 820 ливров. В Кане все население должно было сдать оружие. Город также потерял свои привилегии, а его доход был конфискован в пользу короля. Одновременно на него наложили контрибуцию в размере 159 215 Ливров. Для сбора этой суммы горожанам разрешили облагать налогами товары, ввозимые в город. Несколько месяцев спустя от них потребовали еще 10 000 ливров для содержания войск, введенных в провинцию.

В Руане полномочия эшевенов были приостановлены, горожане разоружены, введены разорительные налоговые санкции, а городская казна конфискована. Налоговые санкции составили в сумме 1 085 000 ливров. 17 декабря 1639 года была приостановлена работа парламента Руана, а его судебные функции временно переданы чиновникам, сопровождавшим Сегье. Эта приостановка действовала до октября 1641. го да, когда суд был восстановлен в значительно ослабленной форме. Он был разделен на две шестимесячные сессии с созданием сорока четырех новых должностей советников.

Ришелье предупреждал короля, о том, что война означает откладывание внутригосударственной реформы на неопределенное время. Он, однако, не предвидел еще и серьезной вспышки внутренних волнений, способных серьезно угрожать военной кампании и даже безопасности короля. Ришелье, который первоначально предлагал ослабить налоговое бремя для королевских подданных, был вынужден осуществлять политику, полностью противоположную своим рекомендациям. По словам В. Л. Тапье: «Придерживаясь различных разорительных методов, которым его заставляла следовать государственная военная и финансовая нужда, он ввергнул ее (Францию) снова в пропасть, из которой так стремился ее вытащить».