которая была в моде в определенных кругах. Совсем иное волновало Ральфа Милна Фарли, автора “Путешественника во времени” (1931), и Джона Тэйна, который написал “Поток времени” (1931): эти сочинители строили гипотезы насчет природы времени. Вскоре выяснилось, что в истории человечества есть периоды, особенно любопытные для фантастов, — скажем, эпоха динозавров. Первым отправил нашего современника в гости к ужасным ящерам тот же самый Тэйн — в рассказе “Перед рассветом” (1934).
Возможность встретиться со знаменитыми людьми прошлого также оказалась веским доводом в пользу путешествий. Первопроходцем стал Мэнли Уэллман, сочинивший рассказ “Дважды во времени” (1940). Несколько раньше Мюррею Лейнстеру пришла в голову идея, что во времени могут перемещаться не только отдельные люди, но и целые участки Земли Он попытался представить, что произойдет, если разные участки будут перемещаться с разной скоростью, и написал рассказ “Бочком во времени” (1934). Та же идея впоследствии вдохновила Фреда Хойла на создание романа “Первого октября слишком поздно”
Удивительно, но языковой барьер, который наверняка встал бы перед путешественником во времени, до 1937 г. попросту игнорировался фантастами. Впервые эту проблему сформулировал Спрэг де Камп в своем дебютном рассказе “Полиглоты”. А Энтони Бучер пошел куда дальше, использовав тот же прием при создании мрачной антиутопии о будущем, в котором Земля оказалась во власти фашистов, ведущих летосчисление с Рождества Гитлерова (повесть “Барьер”, 1942). По степени мрачности с Бучером вполне мог бы посостязаться Т.Л.Шерред: в его рассказе “Попытка” (1947) изобретение приборов, умеющих прозревать время, привело к крушению всего миропорядка.
Следующий этап развития темы связан с творчеством фантастов “новой волны”. Ничего принципиально нового о путешествиях во времени они уже не открыли, однако создали немало запоминающихся и художественно убедительных произведений, относящихся к этому направлению фантастики. Рассказы и романы Джеймса Балларда (“Хронополис”, 1960; “Сад Времени”, 1962), Брайана Олдисса (“Человек в своем времени”, 1965; “Эпоха”, 1967; “Освобожденный Франкенштейн”, 1973), Филипа Фармера (“Летающие киты Измаила”, 1971), Роберта Сильверберга (“Что мы узнали из завтрашней газеты”, 1972), Джеймса Типтри-младшего (“Человек, который пошел домой”, 1972), Гэри Килворта (“Идем на Голгофу!”, 1975) и Иена Уотсона (“Очень медленная машина времени”, 1978) ныне можно считать классическими.
Стали вновь появляться и произведения о ментальных путешествиях во времени, столь модные в начале XX в. В рассказе “Пристрастие к Достоевскому” (1966) того же Олдисса герой отправляется в прошлое на встречу с любимым писателем, завладевая телами людей разных эпох. Нечто подобное можно обнаружить и в рассказе Колина Уилсона “Сдвиг времени” (1979) — А вот о динозаврах стали писать значительно меньше, поскольку на передний план вышли ключевые моменты человеческой истории. Особым вниманием пользовались последние дни земной жизни Иисуса Христа — о них, в частности, говорится в произведениях Майкла Муркока (“Се человек”,
По сей день наиболее талантливым фантастам удается внести собственную лепту в развитие темы. Удалось же Роберту Холдсто-ку в 1982 г. написать роман “Когда дуют ветры времени”
Об одной из особенностей литературы подобного рода следует сказать отдельно. Дело в том, что путешествие в прошлое неминуемо должно привести к так называемому временному парадоксу. Его суть принято формулировать в виде вопроса: “Если я отправлюсь в гости к своему прадедушке и убью его, что случится тогда?”. Однозначного ответа не существует, хотя большинство писателей уверены: изменяя минувшее, изменяешь и грядущее. Эта взаимосвязь лежит в основе хрестоматийного рассказа Рэя Брэдбери “И грянул гром” (1952): его герой, наступив на древнюю бабочку, обнаружил, что в современных США на выборах победил политический экстремист. Впрочем, произведение Брэдбери было далеко не первым в данном ряду. Еще в 1891 г. у английского писателя Ф.Энсти вышел рассказ “Торговля во времени”, посвященный тому же самому парадоксу.
Кстати, видный исследователь фантастики Малькольм Эдварде отмечает, что авторы НФ, пытаясь выйти из ситуации, поступают двояким образом. Одни готовы ввести в текст элементы абсурда, сталкивая персонажа с самим собой — более молодым или более старым (яркий пример — указанное произведение Ф.Энсти); другие всячески маскируют этот парадокс, не желая, чтобы он отягощал их сюжеты (в качестве примера можно назвать рассказ Джона Уиндэма “Хроноклазм”, 1954). Наиболее оригинальным образом ситуацию разрешил Альфред Бестер, который в рассказе “Человек, который убил Магомета” (1958) дал каждому землянину персональный пространственно-временной континуум.
Очевидным следствием временного парадокса являются замкнутые петли во времени, где каждое событие в конечном счете предопределяет само себя. Такую фантастику писали Ральф Милн Фарли (“Повелитель времени”, 1940), Росс Роклинн (“Времени нужен скелет”, 1941), Альфред Бестер (“Нажатие пальца”, 1942), Мюррей Лейнстер (“Призрак машины”, 1952) и Мак Рейнольдс (“Смешанный интерес”, 1956). Эту схему существенно усложнил Роберт Хайнлайн, у которого в рассказе “Все вы зомби…” (1959) герой перемещается назад и вперед во времени и меняет при этом пол, чтобы стать собственными матерью и отцом.
Та же гипотеза, на которой построено названное выше произведение Рэя Брэдбери, вызвала к жизни множество текстов об альтернативных мирах, порожденных изменением прошлого. Первым из них, возможно, был рассказ Нэта Шэчнера “Голоса в наследство” (1933). Через пятнадцать лет Уильям Тенн выдвинул элегантную теорию о том, что гипотетический наблюдатель, скорее всего, не заметит этих изменений и воспримет существующий порядок вещей как естественный и единственно возможный (“Бруклинский проект”, 1948). Другой вариант — идея о множественности альтернативных миров, представители которых могут даже сражаться между собой за то, чтобы их будущее победило. Подобная ситуация была описана в романах Джека Уильямсона (“Легион времени”,
Временной парадокс до сих пор привлекает внимание фантастов. Они эксплуатируют его комический (Боб Шоу “Кто здесь?”,
А что же отечественные фантасты? Увы, приходится признать, что тема путешествий во времени никогда их особо не привлекала. У писателей, определивших лицо российской НФ XX столетия, — Александра Беляева, Ивана Ефремова, Аркадия и Бориса Стругацких — книг на эту тему практически нет. В 1930–1950-е гг. в СССР вообще печатали в основном “фантастику ближнего прицела”, а путешествия во времени никак не укладывались в это прокрустово ложе. Да и позднее идеологические органы относились к такой литературе с повышенным вниманием, поскольку визиты в прошлое и особенно в будущее неминуемо приводили авторов к социальным наблюдениям и обобщениям, которые могли разойтись с коммунистической доктриной.
