иначе.

Чьей?

— Брешут скоты, — повторяет дед, возникший из ниоткуда. Оставшись позади, он умудрился оказаться впереди меня и теперь, ухмыляясь, стоит и ждет, когда я поднимусь.

А когда доезжаю, толкает меня, смеется тонким противным голосом и разве что не пританцовывает, пока я лечу сквозь расступающихся людей…

…пан Вроцлав сошел с ума на пятьдесят пятом году жизни. Долгое время ходил, изнывал от безделья, смотрел на детей и внуков, а потом двинулся умом.

Сразу и без вариантов.

— Ечко-бречко! — сказал он родным, подхватил посох, пару краюх хлеба и вышел из дома, чтобы больше никогда не вернуться.

Справедливости ради, остановить его никто не пытался. Пан Вроцлав имел нрав хмурый, руку твердую, а мышление косное, потому родные только вздохнули спокойно. Решили — пускай проваливается на все четыре стороны или какие еще, если найдет. С сумасшедшего спрос небольшой, а то, что мог — дом, да небольшой участок земли, — он уже и так отдал.

Ечко-бречко, пан Вроцлав! Ечко-бречко!

Поговаривали, что недалеко он ушел. Разбойникам приглянулась добротная одежда, которую хмурый пан отдавать просто так не хотел. Вот и убили, но, как выяснилось, не совсем. Ночью из оврага близ Гданьска выбрался бородатый, сердитый и совершенно голый пан Вроцлав. Поднял руку, потряс ею в порыве гнева, словно грозил самому небу или еще кому.

Сплюнул, пробурчал свое любимое — «Ечко-бречко…» — и пошел дальше.

Но мало ли что поговаривали.

«…какой бред», — успел подумать я, прежде чем удариться головой о пол.

В следующую секунду я открыл глаза и увидел родную комнату и родной же диван, с которого умудрился свалиться и теперь возлежал на полу, запутавшись в одеяле.

«Это что получается? — поинтересовался я у рациональной части своего сознания. — Вот такой вот дурацкий сон случился? Сначала сумасшедший дед, а потом сумасшедший пан? К чему, кстати, снятся психи и не заразно ли это, особенно через сон?»

Рациональная часть ничего отвечать не стала. Сказала, что такое количество свалившихся на нее вопросов она будет переваривать еще пару лет и только потом даст ответы. На все и сразу, а если повезет, то и в нужном порядке. В общем, просветление в одночасье мне не грозило. Вместо этого пришлось обратить внимание на телефон, который скребся об пол.

— Алло?

— Привет. Не хочешь сегодня в покер поиграть? Алинка обещала пофоткать.

«А разве не уже?» — хотел было спросить я, медленно холодея и чувствуя, как телефон и бурчащий в нем Сереженька становятся какими-то далекими и ирреальными. Но тут рациональная часть, вздохнув, все же вылезла из своего удобного мирка, который она обустроила где-то на задворках моей души.

— Конечно, а во сколько?

— Ориентировочно в семь, но, может, кто-то припоздает.

— Ладно, до встречи.

Телефон вернулся на пол, я и одеяло вновь оказались на диване, а рациональная часть сознания вернулась туда, откуда пришла. Отсутствовало только ощущение реальности происходящего, а его очень не хватало.

— В конце концов, ничего страшного не произошло, — сказал я. — Ну, приснился тебе вещий сон, ну, с кем не бывает? Конечно, до четверга еще далеко, да и дождей уже давно не случалось, но это же не отменяет того, что тебе мог присниться вещий сон? Вполне себе бредовый, сумбурный и непонятный. Им так положено, чтобы люди мучились, расшифровывая, а не просто так, на блюдечке, знание о будущем получали. В твоей жизни и похлеще происшествия случались. И ничего, жив же.

Про «происшествия похлеще» я, разумеется, привирал. Чего не сделаешь, чтобы успокоить грозившее пошатнуться сознание.

И ведь помогло. Встал, оделся, собрался неторопливо и пошел гулять по улицам. До покера еще было время, которое я вполне мог позволить себе провести под сентябрьским ветром в компании Франка Дюваля и падающих листьев. Перед выходом из дома, помнится, посетила предательская мысль, что там, на улице, легко можно встретить этого сумасшедшего деда. Пан Вроцлав он или не пан — значения не имело. Но я подавил этот малодушный позыв спрятаться в четырех стенах и носа не высовывать. С такими мыслями надо держать ухо востро. Один раз поддашься, а потом будешь делать это все чаще и чаще.

И ожидания меня не обманули. Я спокойно прогулялся, хотя и оглядывался поначалу, выискивая следы своего вещего кошмара. Все было прекрасно и даже сверх того: погода, как нарочно, решила побаловать меня прекрасным солнечным утром; кофе из автомата в торговом центре согрел сердце, а сигареты выжгли страх; прохожие на улицах постоянно улыбались друг другу, да и мне тоже.

В общем, к моменту, когда я пришел играть в покер, все было уже в полном порядке, насколько вообще это слово применимо к человеческой жизни.

И хотя Алинка так же, как в воспоминаниях внутри сна — откуда, кстати, во сне могут быть воспоминания? — ругалась на все и вся в попытках пристроить вспышку, а мои друзья-товарищи вели себя согласно розданным им в прошлый раз ролям, карты мне приходили абсолютно другие. Это, пожалуй, являлось наилучшим доказательством того, что реальность не собиралась полностью повторять сон.

Однако расслабился я зря. История не была рассказана до конца.

Второй раз старикан повстречался мне через месяц. Уже был неспокойный октябрь, который никак не мог определиться: стоит ли ему быть дождливым и ветреным или можно порадовать напоследок жителей теплым солнцем. В итоге он просто чередовал дни, не в силах остановиться на чем-то одном.

В этот самый октябрь я вновь куда-то шел. Вернее, я вновь шел откуда-то. От Сереженьки, которому оказывал первую компьютерную помощь. Болезни его избегали, но в качестве компенсации старенький комп Сереженьки постоянно превращался в рассадник вирусов. Какое-то время они мирно сосуществовали, никому не мешая, но потом кто-то нарушал паритет, и начинались боевые действия вплоть до ввода миротворческих сил в лице меня или кого-нибудь другого, сведущего в таинственном шаманстве над техникой.

И вот, покончив с хворями и получив свои законные две бутылки импортной «Крушовице», я шел довольный жизнью, сегодняшним солнечным октябрем, пивом и предстоящим просмотром чего-нибудь светлого и радостного из той огромной коллекции фильмов, которая лежала для «посмотреть» и все время страдала из-за отсутствия у меня времени.

Страдать ей пришлось и сегодня.

Сумасшедший дед, вынырнувший из-за угла, улыбнулся мне, от чего пиво разом потеряло вкус, а солнце будто поблекло. Затем неторопливой походкой, словно зная, что я никуда не денусь, старик заковылял в мою сторону.

Почему я в тот момент не побежал — не могу сказать. Не то чтобы я разом превратился в любителя сумасшедших стариков или в очередной раз решил послушать о том, что «брешут скоты» или еще что- нибудь вроде «ечко-бречко». Да, я испугался, но остался стоять не из-за страха.

Просто я ясно и отчетливо понял, что могу убежать от старикана и бегать еще очень долго. Он не всемогущ, и понадобится какое-то время, чтобы разыскать меня. И так мы можем с ним играть в прятки до тех пор, пока однажды кто-то из нас не умрет. Причем шансов у меня куда как больше.

Это как поход к стоматологу. Можно сколько угодно бояться. Можно бегать и мужественно стискивать зубы от боли. Но если не набраться смелости и не пойти лечиться, то рискуешь лишиться зубов и провести кучу времени, страдая.

Я не люблю стоматологов, но боли я боюсь больше.

…мы идем в сторону набережной мимо заброшенных детских садов и недостроенного теннисного центра. Я знаю эту дорогу, и здесь некуда больше идти.

Мой спутник что-то бормочет, двигаясь чуть впереди. Я не слушаю его, потому что эти слова и не