—     А я ставлю на группу фанатиков, — заявил Марк, — культ противников респонсивизма, возможно состоящий из бывших его членов или вроде того. Знаете, у их движения и без этих идей контроля роста населения странных вещей хватает.                                          

Хуан пропустил его слова мимо ушей.                                                              

—     Итак, давайте подумаем, зачем им было убивать своих же людей? Есть идеи?

—     Ну серьезно, — не сдавался Марк. — Допустим, ты верно служишь культу, занимаешься благотворительностью в какой- нибудь дыре третьего мира, и через какое-то время тебя посвя­щают в некоторые сокровенные тайны респонсивизма.

—     Продолжай, — поощрил его Хуан. Может, порой он и несет

чушь, но котелок у него варит.                                                                                      

— Вы когда-нибудь слышали о М-теории? Это как теория струн, способ объединения фундаментальных взаимодействий, то, что не вышло у Эйнштейна. Если вкратце, суть в том, что наша четырехмерная Вселенная — это одна мембрана, но в выс­ших порядках космоса существуют и другие. Они располагают­ся так близко друг к другу, что незначительные части материи и энергии могут перетекать туда и обратно, и законы гравитации в нашем мире могут изменяться. Это все круто и наворочено.

—     Не сомневаюсь, — вставил Кабрильо.

—     В общем, в девяностых М-теория стала набирать популяр­ность у физиков-теоретиков, и Лайделла Купера она заинтере­совала не меньше. Правда, ему удалось развить ее. Он считал, что не просто квантовые частицы перемещаются между вселен­ными, а некий разум из другой мембраны каким-то образом вли­яет на людей. Этот самый разум, по его словам, контролирует нашу повседневную жизнь, и мы даже не подозреваем об этом. Отсюда-то и все проблемы. Незадолго до своей смерти Купер стал преподавать техники по ограничению влияния внешнего разума, делился способами защитить себя от пришельцев.

— И народ на это повелся? — Макс все больше разочаровы­вался в сыне.

— Еще как. А вы подумайте сами. Получается, сторонник движения не виноват, что ему не везет по жизни, что он в дур­ном расположении духа, ну или, в конце концов, что он просто туп как пробка. Все дело в загадочных перекрещивающихся мембранах. Это из-за пришельцев тебя уволили или ты рас­стался с любимой девчонкой. Всему виной космическая сила, а вовсе не твоя пустоголовость. Если начать в это верить, мож­но спокойно сваливать бремя ответственности за свою жизнь с плеч. И никто уже за себя не отвечает. Респонсивизм дал им готовенькое оправдание собственной глупости и никчем­ности.

— Прямо как люди, подающие в суд на рестораны быстрого обслуживания за то, что разжирели, — кивнул Хуан. — Но как это связано с массовым убийством респонсивистов?

Марк сконфузился.

— Ну, я об этом еще не подумал, но представьте, а вдруг это правда, — возбужденно затараторил он, — вдруг инопланетный разум из другой мембраны борется с разумом из нашей, а мы оказались в пылу битвы, как пешки на шахматной доске, и…

Кабрильо прикрыл глаза и застонал. Опять Марк забивает

ему голову всякой ерундой.

— Мы обязательно это обсудим, но сейчас давайте все же

подумаем о земном противнике.

Марк прошептал Эрику:

— Вчера ночью это звучало как-то убедительней.

— Ну еще бы, мы не спали двадцать часов и выдули по трид­цать энергетиков каждый.

Эдди сунул трубочку теста в рот.

— Может, конкретно эту группу отобрали именно потому, что они пытались сбежать, и лидеры решили сделать их этаким примером, чтоб неповадно было? Эрик же сказал, что на их со­вести похищения. Так, может, следующий шаг — убийство?

Макс испуганно посмотрел на него.

— Может быть, и так, — решила Линда. Затем она заметила выражение лица Хэнли. — Прости, Макс, но мы должны учиты­вать любую возможность. К тому же твой сын новообращенный, ему незачем сбегать от них.

— Ты уверен, что хочешь остаться? — обеспокоенно спросил его Хуан.

— Еще как! — Макс стукнул кулаком но столу. — Просто это все так больно и трудно, понимаете? Ведь мы говорим о моем сынишке, и я не могу избавиться от мысли, что подвел его. Будь я хорошим отцом, он бы ни за что не вляпался в такое дерьмо.

Никто не знал, что на это ответить. Как ни странно, тишину нарушил Эрик. За одержимостью цифрами и компьютерами мало кто замечал его тонкую натуру.

— Макс, я рос в неблагополучной семье. Отец нажирался в хлам и избивал нас с мамой, стоило ему только найти деньги на спиртное. Казалось, хуже быть не могло, и тем не менее по­смотри, кем я стал. Семья — лишь часть нашей жизни. Ты мог повлиять на судьбу на сына, а мог и не повлиять. Этого никто не знает, а значит, нечего зря нюни распускать. Кайл сам выбрал свой путь. С дочерью ведь ты тоже не нянчился, а она вот стала успешным бухгалтером.

— Адвокатом, — рассеянно поправил его Макс, — и в этом нет моей заслуги.

— Ну а раз ты отказываешься брать ответственность за ее успехи, то не смей брать ответственность за ошибки Кайла.

Несколько секунд Макс молча обдумывал его слова.

— Сколько лет-то тебе?

Стоун заметно смутился:

— Двадцать семь.

— Знаешь, а ты умен не по годам, сынок. Спасибо тебе.

Эрик расплылся в довольной улыбке.

Одними губами произнеся Стоуну: «Молодец!», Хуан вер­нулся к теме обсуждения.

— Мы можем проверить версию Эдди?

— Ну, мы можем взломать базу данных респонсивистов, — рассуждал Марк, — глядишь, что-то и выяснится. Хотя вряд ли они распределяют членов движения по спискам «плохих» и «хо­роших».

— Попытка не пытка. Сравните список пассажиров с любы­ми найденными данными. Что-то же должно их объединять! Если не попытки сбежать, так что-то другое… — Он повернулся к Линде. — Узнай, что им понадобилось на Филиппинах. Это натолкнет нас на мысль.

Хуан встал, объявляя совещание оконченным.

-     До Суэцкого канала мы доберемся завтра к 5.00 утра. Не забывайте, что кто-то должен оставаться на палубе, пока не покинем Порт-Саид. Входим в режим маскировки. Макс, проследи, чтобы дымовые аппараты заработали, а палубу пере­проверили; нельзя, чтобы нас выдала какая-то мелочь. В Сре­ диземном у нас будет двадцать четыре часа, чтобы согласовать наши планы с группой Линка, затем еще двенадцать, чтобы под­готовить все к операции, после чего мы и захватим Кайла. Уже через сорок восемь часов он будет под присмотром депрограм­мера, а мы — на пути к следующему заданию в Ривьере.

Кабрильо и представить себе не мог, чем обернется простая на первый взгляд миссия.

Хуан поправил наушник и включил ларингофон, сообщая остальным, что он на месте. Под ним находился лагерь респонсивистов, представлявший собой нагромождение построек, окруженных побеленными стенами из бетонных блоков. За лагерем виднел­ся каменистый пляж с одной-единственной деревянной приста­нью, уходящей на десятки метров в глубь Коринфского залива. Прилив только начинался, и Хуан почуял в легком бризе соле­ный запах моря.

Строения были очень низкие, будто вбитые в землю, что на­помнило Кабрильо проекты Фрэнка Ллойда Райта[6]. В очках ночного видения худенькие черепичные крыши