Егора Николаевича шумной толпой повели в институт Маркони. И там, на чердаке, прорезанном солнечными лучами, профессор Телега стал свидетелем чуда. А точнее – ещё одного достижения человеческой науки.
– Непостижимо, – бормотал он, держась за длинный подбородок и покачиваясь…
Впрочем, скоро профессор успокоился. Ведь сам он тоже работал в той области науки, которая граничила с чудесами.
Егор Николаевич нерешительно погладил Антошку по спутанным волосам и напомнил всем, что Ольга Никифоровна поставила самовар.
Пошли обратно.
По дороге Пека вспомнил:
– Егор Николаевич! В заговоре против кулексов неточность! Пим-Копытыч вчера сказал. Надо не “шиш на мыло, кукуруза”, а “шиш на мышь, гипотенуза”…
– Не может быть! Я проверял на компьютере по семи лингвошифрам… Коллега Пим-Копытыч очень эрудированный специалист, но в этом случае… Не знаю, не знаю…
– Нет, Егор Николаевич, правда, – поддержал Пеку Сеня. – Мы вчера по-новому заклинание прочитали, и ни один кулекс не сунулся. – Он попрыгал на правой ноге, а левой повертел в воздухе. – Видите, ни одного нового укуса…
– Поразительно. Передайте коллеге Пим-Копытычу мои поздравления.
Потом в прохладной деревянной комнате пили чай со всякими вареньями, которые выставила Ольга Никифоровна. Это была седенькая, но бодрая старушка. Она ничего не знала про Антошкино “инопланетянство”, но, кажется, что-то чувствовала. С особым вниманием следила, чтобы “мальчик кушал как следует, а то вон какой, все косточки торчат”. Антошка с вареньем и пирожками управлялся без смущения, но сделался задумчивым. Кто знает, может, вспомнил своих ипу-ннани и ипу-ддули. Он сидел рядом с Егором Николаевичем, и тот пару раз опять незаметно погладил его по голове.
Вдруг в соседней комнате раздался шум и звон. Ольга Никифоровна всплеснула руками:
– Ох, это Муркино потомство резвится, опять разбили что-то!
Варя обрадовалась:
– У Мурки котята?
– Трое! Не знаем, куда девать.
– Нам! Нам! Нам!– закричали Уки. Сразу вспомнили о Пим-Копытыче.
Котята были полутора месяцев от роду. Серые, полосатые, резвые и в меру упитанные. Варя выбрала себе кошечку с белым пятном на груди. Уки взяли кота-мальчишку с чёрным, будто в тушь обмакнутым кончиком хвоста. Третий котёнок остался пока с Муркой.
– Чтобы не скучала, – понимающе сказал Антошка.
Он сидел на корточках и гладил Мурку, развалившуюся на солнечных половицах. Та млела…
Стали прощаться. Матвей сказал:
– У нас программа насыщенная. Надо Капа как следует познакомить с земной жизнью.
– Да-да, разумеется. Жаль, что не могу присоединиться…
Вежливый Олик сказал:
– Почему же не можете? Гуляйте с нами, пожалуйста.
– Я был бы крайне рад! Но должен ехать в столицу. А потом у меня путевка: две недели на теплоходе. От Москвы до Петербурга и обратно… Друзья мои! А что если… Только не говорите сразу “нет”!
– Что именно! – подозрительно спросил Маркони.
– Ведь у Капа… то есть у Антоши, ещё два месяца каникул. Что если ему на две недели поехать со мной? И тогда его знания о нашей цивилизации расширятся во много раз… Путевка для мальчика не обязательна, если он со взрослым… А перед ним откроется столько всего! Согласитесь, что это нелогично, если представитель другой планеты ограничивает свои знания о Земле одним Ново-Калошином.
Это в самом деле было нелогично. Однако и расставаться с Антошкой никому не хотелось.
– Пусть он сам решает, – вздохнул Матвей.
Антошка посмотрел по очереди на каждого из друзей. На профессора. В пол. Посопел. Сказал тихонько:
– А когда ехать-то?
– Через трое суток.
Ну, тогда… Ребята, можно?
Все обрадовались. Потому что это ведь не завтра. Трое суток будут вместе с Антошкой! А потом пусть едет! В самом деле, надо же посмотреть на Землю жителю Ллиму-зины!
Профессор тоже обрадовался:
– А я в свою очередь проведу кое-какие наблюдения, порасспрашиваю Антошу о его планете и образе жизни. Сделаю записи. Это ведь крайне важно для науки.
– Но только вы никому ни слова, кто он такой, – насупленно предупредил Маркони.
– Что вы, что вы! Я прекрасно сознаю, что наша цивилизация ещё не готова к подобным контактам. Особенно если пришелец – ребёнок. Он просто не выдержит нагрузки. А данные эти – для будущего… – профессор вдруг улыбнулся и сказал с заметной грустью: – А если бы я и захотел открыть кому-то тайну, кто поверил бы?
– Ну и… в общем, берегите его. Чтобы ничего там не случилось такого, – тем же тоном продолжал Маркони.
Егор Николаевич торжественно поднял ладонь.
– Обещаю: всё будет в порядке… Хотите, расписку напишу? – И не дожидаясь ответа, он взял со стола авторучку и свой профессорский бланк. На листке сверху было напечатано:
Доктор филологических наук, профессор ТЕЛЕГА Егор Николаевич
Размашисто и крупно профессор начертал:
Поставил дату и расписался. Все прочитали, вежливо поулыбались: понимали, что это наполовину шутка. Даже больше чем наполовину. Потому что, если что-то доказывать, кто же примет эту бумагу всерьёз? Бред какой-то, фантастика. Черновик рассказа из клуба “Рагал”… А кроме того, Егору Николаевичу верили и без документа. Поэтому расписка осталась на столе. И лишь когда уходили, про неё вспомнил Пека. Вернулся и на всякий случай сунул бумагу в карман.
Профессор проводил гостей до калитки. Когда все вышли со двора, Сеня вдруг дёрнулся назад. Словно что-то забыл.
– Егор Николаевич…
– Слушаю вас, коллега Сенечка.
– Егор Николаевич… Вы, наверно, всё ещё обижаетесь на меня…
– Бог с вами, Сенечка! За что?
– Ну… как я тогда на вас наезжал из-за Капа. Обещал, что… поставлю вопрос на заседании…
– Да нет, что вы… В конце концов вы руководствовались справедливой целью, а я проявлял недостойную эгоистичность. И хорошо, что всё кончилось именно так.
Сеня повздыхал, сказал совсем тихо:
– Вы только не подумайте, что я правда стал бы что-то говорить в клубе и выдавать вас…
– Я понимаю…
– Дело в том, что я и сам виноват…
– В чём же?
– Ну… в том, что у меня тоже… не всё фантастика… – Сеня вздохнул ещё раз, глубоко и решительно. Выдернул из кармана кулак. Что-то вложил профессору в ладонь. – Вот! Это вам на память.
В руке Егора Николаевича оказался крошечный бубенчик из тонкой сверкающей меди.
– Что это… Неужели? Из вашего рассказа?
Сеня кивнул.
– Значит… это было на самом деле?
