– Я бы с удовольствием, но не могу. Каждый должен жить со своим народом. Только там его настоящее место. – И Оса поочередно обняла Трюшу, Пупыря, Бормоглотика и лобастиков: Хорошиста и Отелло.

Все провожавшие поднялись на крыльях в небо, сделали прощальный круг над лесом, уронили с высоты несколько слезинок, которые, попади они сверху кому-нибудь на щеку, легко можно было спутать с каплями дождя, и улетели.

А наши друзья шагнули на первое бревно шаткого мостика через трясину.

– А-ай! И почему у нас в лесу так много болот? – спросила Трюша после того, как Бормоглотик буквально в последнюю секунду подхватил ее, когда она чуть не провалилась в топь.

– У всего есть свои положитки и отрицатки,  – заметил Хорошист.

– Какие положитки? – не поняла девушка.

– Наш друг имеет в виду, что у всего есть свои положительные и отрицательные стороны, и отрицательные являются продолжением положительных, – объяснил Пупырь. – Скажем, мало воды – плохо, много воды – хорошо, а слишком много воды – опять плохо.

Они шли и шли через болото, а оно все не кончалось. Пупырь очень удивился, потому что, когда они шли в ту сторону, болото не было таким протяженным. Уже и мостик закончился, а они продолжали увязать в грязи.

– Очень странное природное явление, – недоумевал Пупырь. – Разве бывает, что одно и то же болото одновременно и маленькое и большое? Просто философский парадокс получается.

– Данный парадокс объясняется просто, – Бормоглотик повернул к нему серьезную мордочку. – Странный лес затопило!

– ЧТО?!! – Шерстюш недоверчиво посмотрел под ноги и убедился, что кошачий мутантик прав.

Дождя не было уже несколько дней, а неизвестно откуда взявшаяся грязь чавкала под ногами. Значит, прорвало плотину у старой АЭС, и наверняка без карликов дело не обошлось.

– «Свинское свинство!» – как сказал бы Шекспир. Рыжая Карла не теряла времени зря! Чем дольше мы не имеем от нее известий, тем хуже могут быть эти известия! – мрачно сказал Отелло.

У лобастика были причины для таких выводов. Чем ближе они подходили к чаще, где у ручья стоял картонный домик шерстюш, тем плачевнее становилась картина.

Вскоре им пришлось пробираться по колено в воде, потом по пояс, а когда они оказались в ней по грудь, Бормоглотик заметил брошенный карликами деревянный плот.

Мутантики вскарабкались на него и, отталкиваясь длинными шестами, поплыли.

– Как мне надоели эти карлики! Ни дня без гадости! – заметила Трюша.

– Это, чтоб тебе жизнь медом не казалась, – ободряюще улыбнулся Бормоглотик. – С такими соседями не соскучишься.

– Смотрите, это то самое место, где был наш домик, но теперь его здесь нет! – в тревоге воскликнул Пупырь.

Между тремя соснами у изгиба ручья, где вчера стоял построенный из коробок домик шерстюш, сейчас ничего уже не было. Только редкие кусты торчали из неподвижной водяной глади, в которой отражались небо и верхушки деревьев.

После непродолжительных поисков путешественникам удалось найти единственное, что осталось от домика. К борту плота прибило пустой деревянный ящик, один из тех, что заменяли фундамент. Картонные ящики размокли и пошли ко дну, так что не было смысла их искать.

Нос Трюши тревожно замерцал черным и темно-синим. Бормоглотик, по этому безошибочному свечению распознав, насколько сильно она волнуется за судьбу мамы, ободряя невесту, сказал:

– Мумуня обещала ждать нас в моем шалаше на болотце, а если шалаш затопило, она наверняка перебралась к Умнику и Бубнилке.

– Если так, нам нужно разделиться и проверить, где она может быть. Я с Хорошистом поплыву к шалашу на болоте, а вы к поселку. – Пупырь, несмотря на свою мечтательность и любовь к абстрактным высказываниям, в критический момент умел собраться и принять волевое решение.

– Все это, конечно, неплохо, – насмешливо одобрил Отелло. – План не без проблесков гениальности, как говорил Шекспир. Только вот беда: одна важная деталь не учтена.

– Не напускай туман. Какая деталь?

– Плот-то у нас один и плыть можно только в одну сторону, – объяснил лобастик.

Пупырь оттолкнулся шестом от дна, помолчал немного и предложил:

– Один большой плот всегда можно разделить на два маленьких. Плот ведь не лодка, которую мы собираемся перепиливать.

Оценив его план, мутантики так и поступили. Из восьми бревен старого плота они связали два новых по четыре, которые вполне остойчиво держались на воде. Теперь и самой экспедиции требовалось разделиться на две группы.

– Чур, я не с Отелло! Он мне надоел хуже горькой редьки! – воскликнул Хорошист.

– А я, чур, не с тобой! Ты мне надоел хуже каши на завтрак! – выпалил Отелло.

И вот Бормоглотик с Трюшей и Отелло остались на одном плоту, а Пупырь с Хорошистом на другом.

–  Расставалки и прощалки и надежды на встречалки!  – Лобастик помахал друзьям рукой.

– В поселке встретимся! – крикнул Пупырь, оттолкнулся, и их плот исчез в затопленном ельнике.

Трюша и Бормоглотик разместились на одной части своего плота, а Отелло на другой.

– Надо же, какую свинью они вам подложили! – хихикнул старый ворчун. Оседлав бревно, он сидел на краю плота и болтал в воде ногами.

– Какую свинью? – не поняла Трюша.

– Как какую? Меня, разумеется, – пояснил Отелло. – Уверен, вы бы предпочли остаться вдвоем. Влюбленные не любят компаний ворчливых дядюшек. Но если надеетесь, что он спрыгнет в воду и будет добираться до поселка вплавь, то глубоко ошибаетесь.

– Мы и не думали об этом, – растерянно сказал Бормоглотик.

– Вот и отлично. Тогда я вам ничего не говорил, – и Отелло продолжил болтать в воде ногами.

Им даже не нужно было отталкиваться шестом – течение и ветер сами гнали плот в нужном направлении, приходилось только вовремя освобождать его из кустарника и следить, чтобы он не врезался в торчащие из воды деревья.

– Сейчас будет ельник, за ним березняк, а потом мы подплывем к поселку. Уверен, мы легко найдем Мумуню, – утешал невесту Бормоглотик.

– Как ты думаешь, малыши родились? – спросила она. – По времени должны были.

– Скоро узнаем, – ответил Бормоглотик. – Слышишь? Сюда кто-то плывет!

Из-за деревьев явственно доносились всплеск весел и голоса. Внезапно из рощицы им наперерез выскочил большой плот с карликами, на его носу с зазубренным копьем, которым можно было еще и рубить, стоял Бешеный Блюм. После того как его колесница утонула в болоте, вождю пришлось сменить способ передвижения.

Карлики увидели их. Бешеный Блюм что-то крикнул гребцам, и они с силой налегли на весла, направляя свой плот на сближение.

Вождь метнул копье, и оно, немного не долетев до друзей, упало в воду, обрызгав их. Трюша взвизгнула, а Отелло с Бормоглотиком быстрее заработали шестами.

Начались гонки плотов – большого и маленького, – гонки, наградой в которых для одних была жизнь, а для других – вкусный мясной обед, приправленный химической солью. Большой плот с десятком мощных гребцов несся на высокой скорости, зато маленький был маневреннее, с легкостью менял направление и проскальзывал между деревьями.

– И, ра-а-аз! Нава-а-ались! – Блюм, наклонившись вперед, стоял на носу плота и ждал, пока расстояние уменьшится настолько, чтобы прицельнее метнуть второе копье.

На веслах большого плота сидели Чпок, Оболдуй, Жлоб, Кука и Цыкающий Зуб. Вначале они остались в реакторе, но потом сами отпросились у Пупа в поселок в надежде, что смогут поживиться награбленным. Когда их плот проплывал по лесу, с елки на него свалился зеленый от раздражения Бешеный Блюм,