Внезапно возникло ощущение, будто мое сердце завертелось волчком, словно его вращает кто-то невидимый, и я попыталась обнаружить источник этого вращения, источник звука. Но нигде не было и следов Хару, лишь прекрасный поток звуков, пронизывающий мою грудь. Возможно, на другом конце чудесной мелодии я обнаружила бы улыбку Хару. Или же она кричит полным ненависти голосом, что мое счастье и ее смерть – две стороны одного листка бумаги. Мне было наплевать, поскольку я все равно очень хотела услышать ее голос.
Мне нужно было узнать, что она пытается сказать мне. Я так напряженно сконцентрировалась на звуках, аж между бровями заболело, пока усталость не нахлынула на меня на волнах сна с противоположного берега этой песни. А в ее глубине я уже сдалась и бормотала какие-то слова, выражающие мое решение сдаться. Словно молитву.
Мне плохо, Хару. Но я не слышу тебя, прости.
Спокойной ночи.
– Ты был прав, Хару умерла, – сказала я.
Мидзуо лишь распахнул глаза чуть шире.
– Так значит, это действительно она, – произнес он и перевел взгляд на окно.
Сияние ночного города представляло просто потрясающее зрелище.
Мы были всего на каком-то четырнадцатом этаже, но и отсюда открывался замечательный вид. Это я предложила пойти для разнообразия поужинать куда-нибудь повыше, а Мидзуо спросил, что я имею в виду – заоблачно высокие цены или же высоту расположения. Я улыбнулась и ответила, что и то и другое, вот так мы здесь и оказались.
Мир за ночным окном был усеян блестящим бисером, везде и всюду, и я находилась под впечатлением. Цепочки машин казались ожерельем по пологу ночи.
– А почему ты подумал о Хару? – спросила я.
– Просто вы были очень близки.
Он сказал это совершенно обыденным тоном, затем отрезал себе кусочек мяса и отправил в рот. На мгновение мои руки застыли, поскольку я внезапно очутилась на грани истерики и готова была разрыдаться.
– Хару хочет что-то сказать мне?
– Боюсь, я этого не узнаю.
– Ну да.
Я посмотрела в свою тарелку. Может, это, в конце концов, не так уж и важно. Возможно, различные остатки сожаления, которые всплывали на поверхность теперь, когда моя орошенная алкоголем жизнь была готова перейти на новый уровень, просто приняли образ Хару. Мы уже осушили сегодня две бутылки вина – в этот раз мне помогал Мидзуо, – и мир вокруг меня потерял четкие очертания.
У меня возникло ощущение, что я не стала бы возражать, если бы эти неотвратимые сожаления, оставленные всем нам и похороненные глубоко в наших душах, были бы всего лишь еще одним цветом этой ночи. Я могла бы наслаждаться невероятной красотой этой размытости, бесконечно отражавшимся пейзажем, пока не придет утро, и все снова не вернется на нулевую отметку.
– А ты хотела бы сейчас повидаться с Хару? – вдруг задал вопрос Мидзуо.
– Что? – спросила я резко. Я была так поражена, что другие посетители ресторана бросали на меня удивленные взгляды.
– Я знаю одного парня, который может это устроить, – сказал Мидзуо, широко улыбаясь.
– О-о-очень сомнительно, – ответила я и улыбнулась в ответ.
– На самом деле это впечатляет. Этот парень – коротышка. Я познакомился с ним еще в те времена, когда занимался более сомнительными делами, чем сейчас. Он дает тебе возможность поговорить с умершими. Это похоже на гипноз, но отличие в том, что здесь все по-настоящему, – добавил Мидзуо.
– А ты сам пробовал?
– Да, однажды я убил одного парня, случайно.
Слова просто слетели с его языка. Но небрежный тон выдавал ужасные угрызения совести, которые он испытывал.
– Как, в драке или еще как-то?
– Нет. Я одолжил ему сломанную машину.
Казалось, Мидзуо не хочет больше говорить об этом, он сменил тему:
– После этого остался очень неприятный осадок, понимаешь, и потому я пошел к этому коротышке… Там я встретился с погибшим парнем и поговорил с ним, и даже если это было не по-настоящему, мне стало лучше. Этот разговор разрядил атмосферу. Именно это я и имел в виду, говоря, что вы с Хару были близки. Если бы между вами не стоял мужчина, уверен, вы бы отлично поладили. Теперь тот парень, в которого вы были влюблены, просто полное ничтожество, влачит жалкое существование, а тогда вокруг него витала атмосфера безудержного веселья, правда? Я всегда считал, что раз вы одинаково среагировали на одну и ту же энергетику, то вы, должно быть, были очень похожи.
И тут мне снова пришло в голову, что холодность Мидзуо такая же, как у воды, как и предполагает его имя. И поняла, что все деревья и прочие предметы, рассеянные по пейзажу, раскинувшемуся за окном, дрожат, хотя все должно было находиться в покое. Наверное, дует сильный ветер. Фары машин не переставали светить, слегка обволакивая улицы.
– Разумеется, ты больше похожа на мой тип женщин. У тебя приплюснутый носик, и ты такая неуклюжая…
Он говорил это тем же тоном, каким, бывало, утверждал, что в вазе со сколом тоже есть определенная