— Ты не знала, что я Мусклор,[104] а?
— А кто это — Мусклор?
— Самый сильный человек во Вселенной.
— И это ты?
— Конечно! Я сражаюсь против сил Зла, и мне помогает волшебная формула: «Магическое свойство древнего черепа придает мне всемогущую силу…»
— Это правда? — спрашивает она недоверчиво.
— Почти, дорогая, почти.
Марк бежит по тротуару со своей ношей, вспоминая то, что накануне сказал ему Коннор. Сейчас его друг находится в смятенном состоянии духа. В отличие от Марка, который радовался их успешной работе, Коннору она не помогала обрести спокойствие. Его продолжало терзать прошлое, угрызения совести и убеждение, что опасность однажды еще покажет свое лицо.
— Я вижу машину! — кричит Лейла. — Можно мне открыть ее?
Глядя на дочь, управляющую автоматическим открытием дверей, Марк спросил себя, откуда может прийти опасность.
Воздух был так мягок, а небо никогда не казалось ему таким голубым…
Прежде чем сесть за руль, он взглянул на часы: 8:46.
Менее чем через минуту первый самолет врежется в северную башню.
Менее чем через минуту Нью-Йорк растеряется и потеряет веру в себя.
Экстренное сообщение CNN/США
«После трехдневных поисков мы по-прежнему не имеем сведений о маленькой Лейле Хэтэуэй, пяти лет, пропавшей в среду в коммерческом центре округа Ориндж.
Лейла — дочь скрипачки Николь Копланд и нью-йоркского психолога Марка Хэтэуэя. Впрочем, отец девочки, вопреки рекомендациям ФБР, пожелал выступить перед камерой с обращением к потенциальным похитителям его дочери».
Марк появляется на экране, мертвенно-бледный, с изменившимся лицом и кругами под глазами.
«Я хотел бы сказать тем, кто похитил мою дочь: не надо делать ей ничего плохого… Попросите у меня выкуп, я заплачу. Попросите у меня все, что угодно, и я сделаю это. Но не трогайте ее. Я вас умоляю…»
— Я ухожу, Коннор.
Марк только что прошел в кабинет друга. Несколько месяцев назад их кабинет переехал в великолепное здание Тайм-Уорнер-центра. Переезд был запланирован давно, но Марк не принимал в нем участия. Эти три года, с тех пор как исчезла Лейла, он не ходил на работу, посвящая все свое время поискам дочери.
— Ты уходишь, куда?
— Я не знаю. Во всяком случае, ты можешь убрать мое имя с таблички кабинета. Если хочешь выкупить мою долю, поговори с Николь, она не будет против.
— Возьми себя в руки, старик! — отвечает Коннор, обнимая друга. — То, что с тобой сейчас происходит, это ужасно, но ты не одинок. У тебя любящая жена, и я с тобой, я рядом. Сейчас более чем когда-либо мы должны держаться вместе.
— Я знаю, — говорит Марк, высвобождаясь, — но я не могу больше притворяться, это выше моих сил.
Коннор не сдается:
— Мы все всегда преодолевали, ты и я! Ты помнишь? Навсегда вместе, на всю жизнь! Позволь теперь мне помочь тебе, как ты помог мне когда-то.
Но Марк не слышит его. Тогда Коннор выкрикивает ему, как будто пытается убедиться в этом сам:
— Мы все-таки выжили, но никогда ничего не забывается: боль, она затаивается внутри нас — в сердце, но всегда в конце концов мы возвращаемся к жизни. Я делаю это все эти годы, я учусь делать это!
Но Марк уже не слушает его.
В отчаянии Коннор делает последнее предупреждение:
— Не совершай глупостей: если ты зайдешь слишком далеко, ты не выберешься.
Марк пожимает плечами и направляется к двери. Он уже не здесь.
— Если я когда-нибудь вернусь, то только с ней, иначе…
26
Наша месть станет прощением[105]
Живите хорошо. Это и есть самая лучшая месть.
— Не могу больше! — вздохнула Лейла, положив ложку.
Марк, Эви и Лейла засиделись во «Флоридите». Наевшись до отвала, девочка с досадой смотрела на остатки огромного мороженого, с которым ей не удалось справиться. Отец ласково взъерошил ей волосы и склонился к иллюминатору. Под ним простирался теряющийся в бесконечности ковер из облаков. Признания, которые он только что сделал Эви, вернули его к истокам прошлого, вновь наполнив множеством затаившихся в глубине души воспоминаний.
Но сейчас ему нужно только одно из них:
— Ты не должна поступать, как Коннор, — твердо произнес он, поворачиваясь к Эви. — Ты не должна портить свою жизнь, желая отомстить.
Девушка посмотрела на него скептически:
— Я думаю, вы не можете понять…
— Ну, почему же, — прервал ее Марк. — Я могу понять твои страдания, они ведь подобны моим! Тебе плохо, и это неизбежно. То, что случилось с твоей матерью, — преступление, и это естественно, что тебя переполняет гнев…
— …и ненависть, — добавила Эви с горящими глазами.
Марк положил ей руку на плечо:
— Гнев может быть полезным, если направить его в положительное русло.
— Это болтовня психиатра! — воскликнула девушка.
Марк подумал над ее аргументом несколько секунд, затем ответил:
— Месть не утолит боли, можешь мне поверить, и это тебе говорит не психиатр.
— Если бы Коннор был здесь…
— Если бы Коннор был здесь, он сказал бы тебе, что перенесенное горе местью не вылечить. У него есть опыт.
— Но этот человек… — забормотала Эви с болью в голосе, — этот Крэйг Дэвис… я хотела бы причинить ему в десять, сто раз больше зла, чем он сделал мне!
