— Далеко мы сели от него, пока переберемся через китайцев, он успеет нас пристрелить, — прикинул Галицкий. — Да и выбрасывать сразу нельзя. Надо ключи от наручников забрать. Как ты их потом снимешь?

— Тоже верно, — согласился Ричард. — На обратной дороге надо последними в машину подняться. Тогда мы рядом с ним окажемся. Ключ от наручников нам нужен. Карабин заберем — и машина наша.

— Вот только будет ли она — эта обратная дорога, — произнес Галицкий.

Ехали долго. В степи то и дело попадались солончаковые озера, густо поросшие тростником. Иногда вдалеке виднелись монгольские юрты. Наконец, как понял Николай, прибыли на полигон. Никаких ворот, ограждения тут не имелось. Лишь на подъезде виднелась табличка, прибитая к вкопанному в землю столбу, предупреждавшая, что проход запрещен. Через полкилометра виднелась еще одна такая же.

Машина остановилась, водитель заглушил двигатель. Конвоир спрыгнул на землю и приказал выгружаться. Со скованными руками сделать это было трудно. Двое китайцев даже сорвались, разбили лица в кровь. Пейзаж был жутковатый. Голая, засыпанная весенним снегом степь, посреди которой в отдалении стояла большая ржавая стальная клетка. Легковая машина стояла у высокого дощатого помоста с приставной металлической лестницей. На помосте имелся стол и скамейка. Ихара уже забрался наверх и устанавливал на треноге оптику — мощный артиллерийский перископ. Блокнот на столе шелестел страницами под ветром.

Странно выглядели столбы помоста, их было три. Где-то в метре от земли их опоясывали жестяные раструбы, обращенные широкой стороной вниз. Охранник — холуй Ихары, густо смазывал их густым рисовым клейстером, макая малярную кисточку в жестянку из-под тушенки.

— Чего он делает? — поинтересовался американец.

Николай и сам толком не знал. Затем ему вспомнилось устройство противокрысиного порога. Раструбы тоже походили на какое-то защитное устройство.

— Могу ошибаться, но, кажется, Ихара боится каких-то насекомых. Вот и мажут клеем, чтобы они не добрались до него, прилипли.

— Так можно же и просто столбы клейстером намазать, чтобы букашки не проползли, — прищурился Ричард и сразу стал смотреть под ноги, но никаких букашек на снегу не наблюдалось.

И тут Галицкого осенила догадка.

— Не все насекомые ползают или летают. Есть еще такие, которые прыгают.

— Блохи, что ли?

— Они самые.

— При чем здесь блохи? Откуда они здесь возьмутся?

— Блохи чуму переносят. Они их на крысах выращивают и заражают.

— Так, значит, нас решили заразить чумой? — не поверил Ричард. — Зачем?

— Эксперименты у них такие. То с крысами, то с блохами. Дай бог, чтобы я ошибался.

Еще один охранник, тяжело ступая по снегу, пошел с керамическим контейнером к столбу, вкопанному посреди степи. Сверху столба виднелось что-то вроде столика — прибитый к верхнему срезу деревянный щит. На него и был установлен контейнер.

Пленников погнали к металлической клетке. Охранник закрыл решетчатую дверь на замок и заспешил обратно к Ихара.

— Может, и не чумные блохи в этом контейнере? — метался в клетке, безуспешно дергал дверцу Ричард.

— У Ихара фантазия богатая, мог еще что-нибудь придумать.

Николай ощущал, как страх поднимается в душе. Контейнер поблескивал в лучах солнца. Японец в клетке принялся молиться. Китайцы держались за прутья и пытались рассмотреть, что творится на помосте.

Ихара положил на стол секундомер, остро отточил перочинным ножиком карандаш, навел в артиллерийском перископе на треноге резкость. Оптика была хорошей, он видел контейнер на столбе в мельчайших подробностях.

— Двадцать килограммов, — пробормотал он и обратился к солдату: — Начинайте.

Солдат вскинул карабин, положил ствол на поручни настила, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Начальник отдела выживания щелкнул секундомером, стрелка побежала. Но выстрел оказался фальстартом — пуля прошла мимо.

— Целься лучше, — пробурчал Ихара, двойным щелчком головки секундомера возвращая стрелку к нулю.

Солдат вновь прицелился, на этот раз попал. Керамический контейнер разлетелся вдребезги. Стрелка начала отсчитывать время. Ихара припал глазами к окулярам перископа. Возле разлетевшегося на осколки контейнера образовалось темное облачко. Двадцать килограммов черных блох какое-то время находились в воздухе. Ихара делал пометки карандашом в блокноте. Облачко быстро осело на снег, превратившись в темное пятно, оно пока никуда не двигалось, лишь менялись очертания его краев.

— В первые двадцать секунд после оседания, — проговаривал Ихара себе для памяти будущий текст отчета об эксперименте, — блохи еще не определяют для себя направление движения. Возможно, это последствия выстрела.

Пятно принялось хаотично перемещаться по снегу, вытягивалось, сжималось, расползалось, словно среди блох шел спор, в какую сторону им двинуться, и верх брали то одни, то другие. Пятно сдвинулось на десяток метров в сторону помоста, а затем уверенно пошло к клетке. Черные блохи почуяли запах добычи.

— Точно, это блохи, — проговорил Николай, глядя на приближающееся пятно.

— Они чумные? — еле выдавил из себя американец.

— Кто ж его знает? История болезни покажет, — невесело пошутил Галицкий. — С таким же успехом можно предположить и оспу.

— Надо что-то делать.

— Ничего ты не сделаешь. Их много, миллион, а может, и больше голодных кровососущих тварей, жаждущих напиться человеческой крови.

— Из каждой ситуации должен быть выход, — паниковал Ричард.

— Только не из этой. Если они заражены чумой, нам конец.

Китайцы отпрянули от решетки, сбились в угол, один повис, ухватившись за металлический прут над головой, и поджал ноги.

— Видишь, можно же и так спастись, — засуетился американский летчик, подпрыгнул и тоже закачался на пруте-перекладине.

— Это если и поможет, то лишь на несколько секунд. Блохи хорошо прыгают.

Пятно было совсем близко. В душе у Николая похолодело. Он смотрел то на приближающихся блох, то на бездушно поблескивающую над помостом оптику перископа. Он не сомневался в том, что Ихара сейчас внимательно рассматривает пленников, пытаясь по их поведению четко, с точностью до секунды зафиксировать момент, когда смертоносные блохи набросятся на людей.

Пятно вползло в клетку, ржавый пол стал черным. От блох было невозможно отбиваться, как от крыс, они мгновенно проникали к телу, прыгали по одежде. Американец завертелся волчком и истошно завопил. Николай видел, как волосы у Ричарда пришли в движение. Насекомые в первую очередь рвались туда, где кожа потоньше, где можно укрыться в растительности. В клетке творилось ужасное, люди катались по полу, бились о прутья, грохот ударов по железу летел над степью. Галицкий и сам обезумел от укусов. К тому же он был почти уверен, что блохи заражены чумой. Ведь производство бацилл, бактерий и вирусов он видел собственными глазами, смотрел и учебный фильм про распыление зараженных блох, где были показаны и последствия распыления. Увиденное впечатлило и запало в память. Как понимал Николай, до конца жизни. Вот только он не мог поручиться, что конец этот далеко. Блохи кусали непрерывно, их было столько, что руки у него стали черными, словно покрытые зернистым хитином. Возможно, с каждым укусом в его организм попадала и смертельная зараза. Галицкий не выдержал, тоже стал кататься по полу, хотя и знал, что это ему не поможет, лишь слегка уймет зуд.

Ихара торопливо записывал в блокнот данные. Затем махнул рукой. Трое вольнонаемных в балахонах неторопливо направились к клетке. За спинами у них были тяжелые ранцы типа огнеметных, в руках они