английски. Но выяснилось, что английского языка тот не знает. Тогда Галицкий продолжил общаться с Ричардом, не обращая внимания на «провокатора». В конце концов, в его положении терять было нечего. Американский летчик стал живо интересоваться, нет ли у Галицкого и его товарища плана побега. Николай переводил Антону, тот морщил лоб, что-то соображал, вроде даже не слушал, а затем хлопнул себя ладонью по лбу.

— Придумал! — воскликнул он.

От неожиданности Николай даже стучать перестал.

— Ты говорил, что мы им здоровые для экспериментов нужны? — спросил капитан.

— Исключительно здоровые, больных они бракуют, отсылают на эксперименты с отравляющими веществами. Или на органы разбирают.

Обеспокоенный тем, что Николай замолчал, американец принялся выстукивать, требуя отозваться.

«Одну секунду», — простучал Галицкий.

— Тогда завтра сделаем так, — и Антон принялся излагать свой план.

При всей его сумбурности Галицкий должен был признать, что все, может, и удастся. Посовещавшись, решили подключить к его осуществлению и американца. Тот согласился, сообщив, что «это хоть и плохо, но за неимением лучшего стоит попробовать».

Любая тюрьма давит на психику, забирает у человека волю. Только мысли остаются ему подвластными. Во всем другом он уже не принадлежит самому себе. Его могут убить, искалечить, унизить. Но зато у него есть время думать, разрабатывать план побега.

Утром прозвучал гонг. Николай с Антоном переглянулись. Взглядами сказали друг другу, что не передумали. В коридоре уже слышались шаги охранника, хлопали кормушки — раздавали завтрак.

— Он сейчас один в коридоре, — прошептал Антон. — Я вчера с утра специально выглядывал. Никого больше нет. Он же не собирается камеры открывать, вот и чувствует себя в безопасности.

Николай кивнул.

— Начинаем.

Охранник катил перед собой столик, на котором стояла посуда и кастрюли. Он набрасывал в плошки рис, поливал соусом, черпаком плескал в пиалы чай. Внезапно его размеренную работу прервал отчаянный стук в дверь одной из камер.

— Помогите! Помогите! — кричал один из заключенных на ломаном японском.

Инструкция, подписанная лично генерал-лейтенантом Сиро Иссии, предписывала содержать все «бревна» в идеальном состоянии, следить за их здоровьем. Перед началом эксперимента никакие побочные болезни не допускались, это могло исказить результаты, следовательно, и экспериментатор мог сделать неправильные выводы. Дорогостоящие исследования не дали бы объективного результата.

Охранник оставил сервировочный столик в коридоре и побежал к камере, на ходу доставая единственный для всех замков ключ. Именно так по решению начальника были оборудованы запоры. Охране не приходилось таскать с собой тяжелые связки, путаться с ключами. Все равно все запоры находились со стороны коридора, и заключенные не имели к ним доступа.

Он крикнул, чтобы отошли от двери, затем отбросил «кормушку», заглянул в камеру. Один из русских корчился на полу — Николай умело изображал симптомы приступа эпилепсии. Антон суетился возле него, искал что-нибудь, чтобы не дать челюстям сомкнуться. Человек-«бревно» мог и задохнуться. Ситуация казалась вполне реальной. В камере вещи типа палки или ножа держать не положено. В случае чего смерть «бревна» была бы на совести охранника, в лучшем случае он не получил бы доплату за свою службу, в худшем — оказался бы в действующей армии.

Охранник открыл дверь и бросился к «агонизирующему» Галицкому, норовя сунуть ему между челюстей свою шестигранную деревянную палку. Капитан Иванов времени не терял, он схватил японца и пару раз ударил его головой о доски низкого топчана, после чего мгновенно завладел универсальным ключом. Когда охранник пришел в себя, то дверь камеры уже была закрыта снаружи, а пленники оказались в коридоре.

— Быстрей! — Николай выхватил у Антона ключ и распахнул дверь камеры американца.

Тот выбежал наружу, крепко пожал Галицкому руку.

— Получилось!

Антон уже открывал двери других камер. Ничего не понимающие китайцы боялись выходить. На помощь пришел сосед по камере слева — крепко сбитый японец в военной форме со срезанными знаками отличия. Он пинками принялся выгонять китайцев. Вскоре коридор заполнился людьми.

— Тише, — пытался урезонить освобожденных пленников Николай. — Не выдавайте нас раньше времени.

В открытую «кормушку» высунулся раздатчик завтрака и закричал, призывая сотрудников корпуса «ро» на помощь. Но тут же заткнулся, получив тяжелым кулаком капитана-танкиста удар в лицо. Зажимая руками окровавленный нос, он забился в угол камеры, молясь лишь о том, чтобы взбунтовавшиеся заключенные забыли о его существовании.

— Тюремная охрана оружия не носит, только дубинки, — предупредил Антон. — Ты им переведи. Пошли.

Китайцы бестолково толкались, но Галицкий уже не обращал на них внимания, свою миссию, как он ее понимал, он выполнил, открыл им дверь к свободе, и теперь их право воспользоваться данным им шансом или же остаться подопытными «бревнами». К русским и американцу присоединился японец в военной форме без знаков отличия. Как он и за что мог оказаться в корпусе «ро», выяснять времени не было, хватило и того, что он сказал:

— Я с вами до самого конца. Убийц в белых халатах ненавижу.

Прокрались в конец коридора, за незапертой стальной дверью было тихо. Николай выглянул в щелочку, двое охранников настороженно прислушивались к доносившемуся со второго этажа несильному шуму, но пока явно не оценили размера катастрофы. Пройти мимо них незаметно было невозможно. Один из охранников направился к двери, на ходу кричал:

— Эй, что там происходит?! — шагая, поигрывал дубинкой.

Второй охранник благоразумно оставался на месте. Николай замер перед дверью, открывавшейся наружу. Когда охранник появился перед ним, он с размаху опрокинул его навзничь. Антон с Ричардом уже мчались, догоняя второго охранника. Тот выскочил во внутренний дворик, попытался закрыть за собой дверь, но выронил ключи. Тогда с душераздирающим криком он бросился к двери, ведущей на проезд между корпусами. Если бы заключенным удалось вырваться на территорию, они бы могли разнести весь «Отряд 731», охраны в нем было немного. Японец затравленно оглядывался, казалось, что ему удастся спастись. Он подоспел к ней первым. Николай поскользнулся на насте, упал. А Ричард с Антоном бежали за ним. Но радость беглеца оказалась преждевременной, его коллеги благодаря его же крику успели запереть стальную дверь с другой стороны. Теперь он оказался в замкнутом пространстве вместе с теми, кого до этого охранял.

— Откройте! Откройте! Они меня убьют! — отчаянно кричал он, колотил в гулкую дверь руками и ногами.

Затем, увидев приближающихся Антона и американца, замер, обернулся и упал на колени, вытянул перед собой руки, вымаливая жизнь.

— Да кому ты нужен, — Иванов просто толкнул его в плечо, повалив на землю, с досадой ударил в запертую дверь. — Опоздали. На пару секунд опоздали. А все из-за тебя, урод, — покосился он на лежащего и сплюнул в сторону. И что теперь делать?

— Дверь ломать, — предложил Николай.

Дворик уже наполнялся китайцами. На них у Галицкого было мало надежды, лишь некоторые выказывали активность. Это были пленные коммунисты Мао. Николая они считали красным командиром, тот не стал их разубеждать. Единственное увесистое, что удалось отыскать в захваченных коридорах, был письменный стол. Его и вытащили на улицу.

— Раз-два! Взяли! — кричал Антон.

Стол бил в гулкую дверь, сыпались куски штукатурки. Но оптимизм быстро развеялся. За отлетевшей