ведь надо кормить чем-то, купать, причесывать… Марк покрылся холодным потом. Только открыл рот, чтобы что-то сказать, как Лана протянула ему конверт.

— Что это?

— Это документы Насти, адреса родственников, моя страховка и деньги. Пусть пока побудет у тебя. — Она сунула доктору конверт и продолжала собираться.

А он так ничего и не смог сказать. А что сказать-то?

Так, в молчании, они спустились вниз, Лана подошла к стойке секьюрити, негромко что-то сказала — отметилась, надо полагать, — и они вышли на улицу.

— Поедем на моей? — предложил Марк.

— Нет, мне понадобится машина. Давайте вперед, я за вами. Если потеряемся, ждите меня у подъезда.

Отдав распоряжения холопу, девушка развернулась и направилась к белой «тойоте». Та приветливо мигнула глазками-фарами. Удивительно, но доктор вдруг подумал, насколько женщины подвластны инстинктам. Вот ведь все у нее плохо, а бедрами виляет очень даже мило. Или это из-за каблуков? «Я подарю ей браслетик на ногу, он будет чудесно-трогательно смотреться на ее изящной лодыжке», — мечтательно подумал Марк.

Лана открыла дверцу, села в машину, завела мотор. Потом опустила стекло и спросила нетерпеливо:

— Мы едем?

Черт, а ведь он так и стоит, как тополь посреди двора.

Тачка Марка осталась на тротуаре у въезда во двор. Он поспешил на улицу. Кое-как влился в поток, нашел в зеркале заднего вида Лану — она довольно уверенно висела на хвосте. Само собой, они постояли в пробке, а потом Марк словил где-то гвоздь. Пока менял колесо, извозился порядком. Черт знает, какой неудачный день. Лана остановила машину и молча курила. Шуруя монтировкой, доктор время от времени посматривал на нее, потом, от отчаяния должно быть, подошел и, наклонившись к открытому окну, сделал еще одну попытку:

— Лана, у вас не может не быть подруг, у Насти есть одноклассницы, в конце концов. Мне кажется, девочке будет лучше со знакомыми людьми. Я понимаю, что дети наше будущее и все такое, но я никогда в жизни не сидел с ребенком…

— Нет, вы не понимаете!

Она отшвырнула сигарету и уставилась на него серыми глазами, которые темнели от гнева, а может, от страха? Кулачки ее сжались на рулевом колесе. Видимо, решив, что через окошко до мужика не доходит, она выскочила из машины и теперь напирала на Марка, сверкая глазами и придерживая за ворот куртки, должно быть, чтобы он не сбежал.

— Вы совершенно не представляете, с кем мы имеем дело! Я работаю в таком бизнесе, где могут сделать все, что угодно. Могут украсть ребенка и начать им шантажировать. Вы единственный человек, появившийся в моем окружении недавно. Случись что — никто не свяжет ваше имя с моим и не станет искать. — Она с трудом перевела дыхание, пытаясь успокоиться, и принялась кусать губы. Но запал еще не кончился, и ее несло дальше: — А насчет того, что дети — будущее, так это лозунг для государства, которое не хочет тратить деньги сейчас, сию минуту. Его придумали жадные чиновники, понятно? Дети — не будущее, они — настоящее. Сопли, которые надо лечить сегодня, зубы, которые надо исправлять, рассказывать на ночь сказки и утешать, потому что у Полинки есть папа, и мама, и братик, а «у нас все не как у людей». — Она передразнила Настины интонации. — И если не делать всего этого сегодня — не любить, не жалеть, не читать книжки, — то завтра не будет, потому что ребенок станет чужим.

Теперь по щекам Ланы катились слезы, а губы дрожали. Марк снял перчатки и, взяв за плечи, потянул ее к себе. Она уткнулась носом ему в грудь и несколько секунд жалобно сопела и всхлипывала. Потом резко отстранилась, вытерла глаза и села в машину. Доктор закончил с колесом, и они поехали дальше. Вот и дом, наконец. Машины бросили у гаражей напротив подъезда, понадеявшись, что в такое время никому не нужно будет выезжать срочно. Они вошли в квартиру. Закрывая дверь, женщина приложила палец к губам:

— Тихо, Настя спит уже. Сейчас я соберу вещи и разбужу ее. Подожди в гостиной.

— Что, прямо сейчас? Может, я утром заеду?

Она развернулась и подошла к Марку почти вплотную. Духи у нее такие сладкие и свежие одновременно. Пахнут летним вечером. Лана смотрела снизу вверх, личико ее в полумраке прихожей стало похоже на иконописный лик — правильный овал, большие глаза, скорбно сжатые губы. Мышцы мужчины напряглись — обнять эту хрупкую женщину, прижать к себе, защитить от всего…

— Ты что, правда идиот или прикидываешься? Я же ясно сказала, что боюсь за ребенка. Ее нужно увезти сейчас. Я и сама тут не останусь. И так все было достаточно паршиво в последнее время, да еще ты добавил — только что имени моего не назвал этой суке. Или назвал?

Марк попятился и отрицательно помотал головой. Она молча развернулась и вышла. А он так и стоял столбом, прислушиваясь к звукам в соседней комнате: скрипнули дверцы шкафа, что-то забубнил сонный детский голосок. Лана отвечала. Слов он разобрать не мог, но тон был спокойный. Марк вновь погрузился в хаос мыслей: «Постельное белье я вчера забрал из прачечной, это хорошо. А вдруг она упадет?» От кого-то он слышал, что дети падают с кровати. И чем все-таки ее кормить? Почему не спросил об этом по дороге? Духи у нее замечательные. Он огляделся. Комната понравилась — просто, но уютно.

Тут в дверях возникла Лана и, протянув доктору сумку, твердо сказала:

— Уходи.

— А ты куда денешься?

Как-то они незаметно перешли на «ты», но близости это, честно говоря, не прибавило. Прибавило беспокойства.

— Найду куда.

Может, Марку просто показалось, но сказано было без особого убеждения. А правда, куда она посреди ночи поедет? Мужик, которому она звонила, похоже, не играет. К подруге? Повинуясь неизвестно какому импульсу, он достал ключи, снял запасной и протянул ей:

— Это от моей квартиры. Адрес…

Несколько секунд она колебалась, потом взяла ключ и сказала:

— Спасибо. — Привстала на цыпочки и поцеловала его. Быстро, едва коснувшись края губ.

Марк даже дернуться не успел, а она уже была в прихожей.

Настя стояла наготове — ветровка застегнута, из-под капюшона выбиваются светлые локоны, к груди она крепко прижимала потрепанного жизнью плюшевого кота. Увидев доктора, девочка явно не обрадовалась:

— Мама, я не хочу с ним. А где дядя Сережа?

— Дядя Сережа занят. Не капризничай и слушайся Марка. Я заберу тебя, как только вернусь из командировки. Привезу тебе что-нибудь.

— Не хочу-у. — Дите явно настраивалось реветь.

Решительно выпихивая дочку и доктора на лестничную площадку, Лана сказала:

— Она девочка самостоятельная, и с ней всегда можно договориться. Аллергия у нее на сульфосодержащие препараты. И сладкого много не давайте, а то запор будет.

Марк хотел спросить что-то нужное по поводу ухода за ребенком, но тут Настя вдруг распахнула серые глаза и спросила:

— Мама, а как же Пал Палыч?

— Черт! — Лана закусила губу. — Я про него забыла. Стойте и ждите, сейчас соберу.

И она метнулась в квартиру.

Доктору стало нехорошо. Кого она еще собралась повесить на его шею? Дедушку?

Но он и рта не успел раскрыть, как девица уже стояла на пороге. В одной руке она держала клетку, а в другой — объемистый целлофановый пакет. Из клетки на мужчину подозрительно уставился толстый рыжий морской свин. В том, что он свин, Марк не усомнился ни на минуту: во-первых, имя говорило само за себя, а во-вторых, он был размером почти с кошку.

— В пакете еда и опилки, — выпалила Лана и ткнула пальцем в кнопку вызова.