забором подошла к бачкам одновременно с ним, цепким взглядом окинула пластиковые пакеты и злобно сказала:

— И откуда только деньги на ежедневные гулянки и пьянки. Лучше бы на детей откладывали — скоро уж второй будет.

Вернувшись в дом, Марк осторожно пожаловался Женьке на вредную тетку.

— Не обращай внимания, — бодро отозвался приятель. — У нее муж работал в ОБХСС, и бабка мыслит теми еще категориями. Дети ее сюда выселили под предлогом того, что ей полезен свежий воздух, но думаю, чтобы она пореже приезжала в гости. А вообще-то мы не общаемся, так что фиг с ней.

Понятно? Он не общается с этот теткой, но они все друг про друга знают. При этом о беременности Женькиной жены Марк услышал в первый раз. Новость получила подтверждение, за что все и выпили.

Порезвилась компания знатно. Попозже вечером подъехал парень, который недавно купил катер. Это надо было не просто обмыть, но и опробовать. Следующим утром все отправились в Водники. Сначала просто осматривали катер, восхищались и завидовали. Он был вызывающе белый, с шикарными гладкими очертаниями корпуса. Все согласились, что просто красавец. Потом все на нем катались. Это тоже было здорово. Потом заехали в ресторанчик… Сейчас прямо на реке полно милых заведений, где можно перекусить и славно выпить. Короче, после очередных посиделок народ опять отправился кататься, только на этот раз все было веселее. Один желающий садился попой поглубже в здоровый спасательный круг. Круг привязан к катеру, катер разгоняется, и… эх! Слов нет, водные лыжи изящнее, но зато тут сидеть можно и уметь ничего не надо. Водичка была, мягко говоря, холодновата, поэтому греться приходилось основательно, и домой доктор добирался в качестве пассажира в субботу вечером «усталый и разбитый». Должно быть, хмель не прошел и на следующий день, иначе чем еще можно объяснить глупость, которую он сделал? А вообще-то этот разговор с Ланой расстроил Марка окончательно. Так что она и виновата (главное, найти крайнего). Короче, на следующий день с утра он позвонил Лане и пригласил ее и Настю в зоопарк. Как джентльмен, ни словом не обмолвился о деле. Но девушка была неразговорчива и нелюбезна.

— Нет, спасибо, мы не сможем пойти.

— Лана, ну как же так. Я ведь практически обещал Насте.

— Нет, Марк, мы правда не можем. Как-нибудь в другой раз.

Доктор расстроился или разозлился. Может, у Насти банальные сопли, уговаривал он себя. Не-ет, тогда ее мама так бы и сказала. «Дело во мне, — решил доктор. — Наверное, я ей просто не нравлюсь. Черт, что-то было в ее тоне оскорбительное. Почему это она не хочет идти со мной в зоопарк?»

Короче, Марк завелся. И сделал глупость. Случайно обнаружил в кармане пиджака бумажку с адресом стервозины завкафедрой. Стало совсем паршиво. Должно быть, гнев затопил мозг. Хотя, может, это был и не гнев, а кое-что другое. Так или иначе, его непонятая душа возжаждала справедливости. Марк кинул в рот пластинку самой мятной жвачки, чтобы не разило вчерашним, и, стараясь не нарушать, поехал к завкафедрой.

Не знаю, где была его голова, рассудительность и масса других достоинств. Доктор прошел мимо дедульки с орденскими планками на потрепанном пиджаке, который читал газету в будочке — теперь это называется «консьерж», ну прям словно Монмартр за углом. Кивнул и уверенно сказал, что он идет к Ирине Михайловне. Должно быть, жильцы свято верили в бдительность старого партизана, так как дверь открылась сразу — без лишних вопросов и разглядываний через телескопический глазок. В общем, Марк позвонил, она открыла дверь — высокая стройная женщина, ухоженное лицо, аккуратно уложенные волосы, дорогой спортивный костюм. Она молча вопросительно смотрела на нежданного посетителя. Чувствуя, что краснеет, молодой человек сказал «Здравствуйте», а потом выпалил, что ее поведение недостойно и она должна вернуть деньги несчастной женщине, которая откладывала их всю жизнь ради сына… Она сделала нетерпеливый жест, и Марк замолчал. Тогда Ирина Михайловна спросила, разглядывая доктора с любопытством, словно какую-то редкую зверушку в зоопарке:

— А вы, собственно, кто?

— Не важно, я коллега Антонины Ивановны, но вы зря думаете, что мы так уж беззащитны. У меня, например, есть связи в одном очень солидном охранном агентстве, в «Барсе», а еще у меня есть знакомый депутат…

Она улыбалась. Представляете, улыбалась! Сказала спокойно, даже весело:

— Уходите, а то я позвоню консьержу и в милицию.

А потом закрыла дверь. Марк стоял как дурак с открытым ртом. Постоял и пошел. «Наверное, так мне и надо, — мучился он. — Донкихот фигов».

Обратно доктор ехал, мыча от обиды и стыда и вспоминая все нехорошие выражения, какие знал. Дома ходил из угла в угол. Хотелось надраться — до беспамятства. Но не стал. Потом все равно придется прочухаться, да еще и голова болеть будет. А на следующий день вечером позвонила Лана и каким-то неестественно приветливым голосом осведомилась, нет ли у Марка пары свободных часов завтра утром.

— Мы могли бы провести их вместе, — щебетала девушка. — Только обещайте мне, что о работе не будет сказано ни слова.

Марк опять попался. Оттаял, позабыл про обиду и сказал, что как раз завтра утром он совершенно свободен…

— Правда? Как удачно получилось.

Лана назвала адрес и сказала, что будет ждать его у ворот, завтра утром, «форма одежды не парадная — джинсы какие попроще…». Она не дала Марку и слова вставить, распрощалась, и он остался сидеть на диване и тупо смотреть на телефон. Надо же быть таким идиотом — не спросить, какие, собственно, у девушки планы, да еще так радоваться вдруг назначенному свиданию. Подумайте, какая перемена — то разговаривала сквозь зубы, а сегодня просто соловьем разливалась. Но вот по поводу одежды — как-то странно… Зато интригует. И так здорово, что он свободен с утра… Потом уж сообразил, что нынче утром говорил с тетушкой и она знала, что завтра доктор во вторую смену. Наверняка пожалела бедную разведенку и предложила очередной раз использовать безотказного Марка. А он и обрадовался.

Утром Марк проснулся раньше обычного, поругал за это жару. Залез в душ. Потом решил побриться. Поболтал склянку с туалетной водой — там оставалось еще немного, но почему-то запах «Давидофф» вдруг показался неинтересным, и он открыл флакон «Эгоист» от Шанель. Платиновый, самый дорогой, подаренный Лилей. В числе Лилечкиных… ну, не то чтобы странностей, но, скажем так, оригинальных черточек имелась и любовь к разного рода экспериментам в области парфюмерии. Одно время, например, она душилась только мужским парфюмом. Когда она приволокла на день рождения банку с надписью Шанель, Марк чуть в обморок не упал — решил, что она собирается полить его дамскими духами. Лиля немедленно обозвала стоматолога серостью местечковой и сунула коробочку под нос. На неброской упаковке значилось «Пур омм», то бишь для мужиков. Честно сказать, флакон Марк зажал, аргументируя тем, что только начатая склянка с Морганом на полке стоит. А сам подумал, что передарит кому-нибудь по случаю.

Потом зашел как-то в «Рамстор», а там на первом этаже немаленький такой магазин косметики.

Доктор туда заполз, выбрал самую хорошенькую девочку и подвалил к ней с вопросом: нравится ли ей запах «Эгоиста»? Девочка закатила глазки и быстро закивала: «О да, такой дорогой парфюм!» Марк вздохнул. Глупышка не понимает, что цена не есть гарантия качества. Однако решил лекций на вечные темы не читать и попросил понюхать. Она торжественно принесла флакон, побрызгала на узкую полоску бумаги, помахала ею в воздухе, понюхала сама, еще раз закатила глазки… Доктор уже начал уставать от длительного ритуала. Но вот ему, наконец, вручили эгоистичную, так сказать, бумажку. Поводив своим искушенным и привередливым носом над листком, Марк решил, что запах ему нравится. Название-то впечатлило сразу, здоровый эгоизм, который нынче называется индивидуализмом, — лозунг наших дней.