Уэс подошел к кафедре с микрофонами. Стоя там в своем обычном сером костюме, белой рубашке и темно-красном галстуке, он вроде бы не представлял собой ничего особенного. Ростом Уэс почти вдвое меньше Крокера. Если в этом толстом коротконогом теле и таились какие-то мускулы, разглядеть их было мудрено. Но стоило Уэсу посмотреть на вас своим острым взглядом, — прямо Кольридж[47], подумал Роджер, — и все, вы оказывались в его власти. Глаза мэра излучали одновременно силу и иронию. Сейчас он утюжил этим взглядом растрепанное стадо Прессы, и оно постепенно умолкало. Когда стало тихо, Уэс еще раз прошелся глазами по рядам журналистов, губы чуть дрогнули в слабом подобии фирменной ироничной улыбки, но он тут же стал серьезен, даже строг, и сказал:
— Я хочу поблагодарить представителей прессы за то, что они пришли сюда, за то, что их так много, потому что мне нужна поддержка всех средств массовой информации, — Атланте нужна ваша поддержка, — в той непростой ситуации, огонь которой тлеет в городе вот уже две недели. Я имею в виду, — уверен, все вы хорошо это знаете, — я имею в виду слухи, да, слухи о том, что Фарику Фэнону, знаменитому на всю страну игроку футбольной сборной Технологического института, приписывают, да, приписывают сексуальное насилие. Я хотел бы с самого начала подчеркнуть, что речь идет лишь о слухах… да, именно о слухах… Вплоть до этой минуты никто не обращался с официальным обвинением ни в полицию, ни в какие-либо другие правоохранительные органы, ни в администрацию Технологического института или студенческий комитет. Мы имеем дело только со слухами, да, только со слухами… тем не менее, эти слухи распространяются всеми средствами массовой информации, включая Интернет. К чему это может привести? Я думаю, вы все хорошо понимаете. Если какой-то ложный слух о вас однажды попал в прессу, можно пожать плечами и списать все на сплетни. Но если информация появляется в СМИ дважды, она считается признанным фактом. Такова специфика нашего времени. Именно это происходит сейчас с Фариком Фэноном, хотя здесь речь идет не о двух публикациях, а о тысячах. Стремление защитить женщину, которая могла подвергнуться насилию, естественно для любого общества. Однако позвольте напомнить, что и у мужчин есть права. Такие молодые люди, как Фарик Фэнон, не должны подвергаться необоснованным обвинениям, которые уже вторую неделю распространяют СМИ. Обвинение в изнасиловании — серьезное пятно на репутации человека, его нелегко смыть. Конечно, я не могу доподлинно знать, что именно произошло или не произошло в тот пресловутый вечер, — если у этих слухов вообще есть хоть какая-то реальная подоплека, — но я доподлинно знаю Фарика Фэнона и хочу, чтобы вы на минутку задумались об этом молодом человеке, прежде чем поддаваться искушению еще раз посмаковать… различные предположения на его счет. Фарик вырос на Инглиш-авеню в такое время, — давайте уж будем называть вещи своими именами, — в такое время, когда Инглиш-авеню была одним из самых отсталых, самых неблагополучных районов Атланты. Сейчас ситуация там меняется к лучшему, и Инглиш-авеню постепенно становится обычной оживленной улицей, какой была раньше. Но когда Фарик рос, район переживал сложные времена, такие сложные, что если мальчик, подросток за несколько лет ни разу не попадал в полицию, родители этим гордились. Это было большое достижение… да, большое достижение… Это стало первым достижением Фарика. В четырнадцать лет он уже был сильным, хорошо развитым молодым человеком, рост шесть футов, вес сто девяносто фунтов, но он направил свою силу и энергию в русло честной борьбы на спортивной арене. И я знаю, кому он обязан этим честным и конструктивным выбором — своей матери, Тельме Фэнон. Она противостояла любому негативному влиянию, любой мерзости, с которой мальчик мог столкнуться в гетто, и она победила. Все, кто знает Фарика, прежде всего отмечают в нем не его рост и силу, не спортивный талант, не упорство, а рассудительность… да, рассудительность… ценный дар, который он мог получить только от такой матери, как Тельма Фэнон.
«Хватит, Уэс, хватит! — воскликнул мысленно Роджер. — Тормози! Так можно перегнуть палку!»
— Карьера Фарика Фэнона, — продолжал мэр, — результат материнской любви и сыновнего бесстрашия перед лицом любого неравенства. Подумайте об этом, прежде чем вносить свой вклад в репутацию Фарика. Девушка, чье имя сейчас произносится шепотом, — мэр поднес ладонь к губам, словно что-то кому-то сообщал по секрету, — заслуживает такого же бережного отношения. Самый серьезный аспект сложившейся ситуации — давайте посмотрим правде в глаза и назовем его прямо: расовый. В городе есть люди, которые немедленно стали интерпретировать этот слух, истинная причина которого никому не известна, с помощью самых отвратительных, давно отживших расовых предрассудков. Способен ли Фарик Фэнон на поступок, который ему готовы приписать эти мракобесы? Только не тот Фарик Фэнон, которого я знаю… не тот Фарик Фэнон, которого я знаю… не тот Фарик Фэнон, которого я знаю… — повторяя эту фразу, Уэс далеко нагнулся вперед и медленно обвел взглядом аудиторию. Казалось, он беседует с людьми не с кафедры, а за уютным журнальным столиком, и сейчас скажет наконец простую евангельскую правду о том, что же произошло. — Никому и ничему, тем более грязной сплетне, нельзя позволить расколоть наш город расовой ненавистью. Не для того мы прошли вместе очень долгий и сложный путь, чтобы так опускаться. Атланта — город слишком занятый, чтобы ненавидеть. Так принято у нас в Атланте. Мы не верим грязным сплетням и слухам… слухам, несущим раздор и зло. Мы не позволим им разрушить взаимное уважение, которое так много дало Атланте. Мы не позволим им… уничтожить наши надежды, наши мечты, блистательные успехи нашей молодежи, таких юношей, как Фарик Фэнон.
Мэр обернулся к Крокеру и снова заговорил в микрофон:
— А теперь я счастлив сообщить вам, что не одинок в своих взглядах. Один из выдающихся бизнесменов Атланты, — (то есть «богатый белый», подумал Роджер), — Чарльз Крокер, присоединился сегодня к нам. Трудно сказать, чем более знаменит Чарли Крокер — своими ли успехами в работе с недвижимостью и созданием корпорации «Крокер Глобал» или своими подвигами в футбольной сборной Технологического. Во время учебы Чарли Крокер был такой же знаменитостью, какой теперь стал Фарик, самой яркой звездой «Желтых футболок». Его называли парнем «Шестьдесят минут», потому что он играл весь матч без передышки — и в нападении, и в защите. Да, многое в спорте с тех пор изменилось, но кое- что осталось прежним. Давление, которое зачастую оказывают на успешных молодых спортсменов, попытки использовать их в неблаговидных целях, зависть, обиды и претензии — все это Чарли Крокер знает не понаслышке. Кроме того, Чарли знает не понаслышке и Фарика Фэнона, он даже специально встречался с ним на прошлой неделе. Я думаю, Чарли даст нам возможность взглянуть на ситуацию с его собственной, уникальной позиции. Итак, один из лучших строителей современной Атланты, один из ее знаменитейших спортсменов, сильнейший игрок старшего поколения, знакомый с сильнейшим игроком младшего поколения, чье имя сегодня пытаются опорочить, — итак, Чарли Крокер!
Раздались вежливые жиденькие аплодисменты, своего рода дань искусному дифирамбу, которым мэр представил следующего оратора, но и они почти сразу умолкли. Все внимание аудитории было приковано к попыткам Крокера подняться со стула. Больное колено никак не хотело сгибаться. Парень, помогавший старику, двинулся было на подиум, но Крокер легким взмахом ладони остановил его. Старик изо всех сил оперся о подлокотники, оторвал от сиденья свое массивное тело, неуклюже перенес его вес на здоровую ногу и поковылял к кафедре. Все это заняло целую вечность. Роджер боялся, что Крокер грохнется. Но старик все-таки добрался до кафедры, крепко взялся за нее и стоял теперь уже достаточно твердо. Стоял, глядя куда-то вниз, — пауза тянулась, тянулась… Крокер поднял голову, обвел взглядом разношерстную толпу журналистов, всевозможных общественных деятелей, юристов, чиновников, политиков… улыбнулся — слишком грустно, подумал Роджер, — и сказал:
— Благодарю вас, господин мэр. Вы очень любезны… даже слишком. Разве это знаменитый спортсмен, пусть и бывший, — тот, кто сейчас едва доковылял сюда? Это просто развалина. Когда долго живешь, тело начинает разваливаться, и то же самое происходит с твоими убеждениями и ценностями.
Роджер не понимал, к чему клонит Крокер, но голос у старика был твердый — он предпринял вполне понятный в таком случае выпад в сторону самоуничижения.
— Как сказал мэр Джордан, я и правда недавно встретился с мистером Фариком Фэноном, — Крокер произносил «Фейрик Фенон» вместо «Фарик Фэнон».
Это «мистер», нарочитое почтение, ни под каким соусом не подходящее его клиенту, насторожило Роджера.
— Но прежде чем рассказывать об этой встрече, сдается мне, надо рассказать историю моего знакомства с Фейриком — любопытная история, знаете ли. Вот мэр Джордан только что, — «ток шо», —
