– Это ты мне? – зачем-то уточнил я, медленно открывая дверь.

– Не притворяйся идиотом! Кто разрешил сюда зайти?

«Ну точно как в Москве!» – подумал я, выходя на палубу и оставляя дверь распахнутой настежь. Раз, два, три, четыре, мысленно отсчитал я и на счет «пять» с силой толкнул дверь вперед.

Раздался глухой удар. Стальная дверь загудела от контакта с головой незнакомца. Не устояв, он кубарем полетел вниз. Я не стал выяснять, насколько удачно он вернулся к окошку варочного зала, плотнее прикрыл дверь и, подхватив драгоценные пакеты с едой и бутылками, быстро пошел по палубе.

Не дойдя до музыкального салона, рядом с которым находилась наша каюта, я свернул в холл, расположенный по центру судна. Там, на диване под пальмами в черных кашпо, курили два господина в белых костюмах. Своими полированными головами с гладко зачесанными и смазанными гелем волосами они мешали мне внимательно рассмотреть схему эвакуации, висящую за ними на переборке. Я переминался с ноги на ногу, вставал на цыпочки, и мои горячие пакеты елозили по коленям господ.

– Я вам не мешаю? – теряя терпение, спросил я.

Господа перестали курить и куда-то послали меня на сложном патагонийском диалекте, но это не помешало мне ознакомиться со схемой судна. Аптеки, которую я искал, на борту не было, лишь на нижней палубе была обозначена каюта судового врача.

По винтовой лестнице я спустился на нижнюю палубу и без стука вошел в каюту врача. Очень полная дама в белом халате и с тяжелыми перламутровыми губами что-то высматривала в маленьком круглом зеркальце, низко склонившись над столом. Мои перемещения в пространстве для нее ровным счетом ничего не значили, так как женщина при моем появлении продолжала жить сугубо личными интересами. От такой манеры встречать посетителя повеяло чем-то родным, и, расслабившись, я полез в карман за деньгами. Как назло, у меня остались только сотенные купюры, и раскидываться ими по каждому поводу было слишком дорогим удовольствием, но иного выхода у меня не было.

Я опустил пакет на пол. Звякнули бутылки.

– У меня обед, – ответила женщина тихо, осторожно нажимая пальцем на кончик носа.

Я положил на стол купюру, причем так, чтобы ее край наполовину закрывал зеркальце.

– Что это? – спросила женщина, оставив нос в покое и принявшись за мешки под глазами.

– Мой друг мается от бессонницы, вторые сутки уснуть не может.

– Разве в баре перевелись джин и ром? – спросила женщина, зачем-то делая вид, что не замечает купюры, и обрекая себя тем самым на танталовы муки.

Я не знал, что лекарства на борту теплохода стоят так дорого. Пришлось выложить еще одну сотню, но это был самый крайний минимум. Судовой врач тяжело вздохнула, словно хотела сказать: «Ох, и утомили же вы меня своими просьбами!» – встала из-за стола, подошла к стеклянному шкафу и взяла с полки пачку таблеток.

– По одной на ночь, – сказала она, кидая упаковку на стол.

– А максимум за один раз сколько можно принять? – на всякий случай уточнил я.

– Если вес до двухсот двадцати фунтов, то три, а если больше, то четыре.

По дороге в каюту я вычислял вес Влада в фунтах. Мой друг ждал меня, лежа на диване и глядя в потолок. Пока я выкладывал на стол большие куски запеченной говядины, пучки салата, помидоры, серые лепешки и тонкие копченые колбаски, Влад не проронил ни слова и не пошевелился. Казалось, он испытывал свою волю. Мясо, нашпигованное специями, разваливалось у меня в руках, источая совершенно безумный запах. Я едва сумел вскрыть бутылки с вином, наполнить до краев два стакана и незаметно бросить в один из них четыре таблетки снотворного.

– Ты не заболел? – спросил я, когда все было готово к пиршеству, а Влад по-прежнему не проявлял признаков жизни.

– Нет, – мрачным голосом отозвался он. – Со мной как раз все в порядке.

Он медленно поднялся с дивана и, избегая смотреть мне в глаза, подошел к столу, взял кусок мяса размером с мою голову и с утробным урчанием вонзил в него зубы.

Я насторожился и незаметно пробежал взглядом по каюте. Чемодан, который перед моим уходом лежал на полу, теперь стоял между креслом и журнальным столиком. Влад, зажмурясь, рвал зубами говядину и глотал, не успевая прожевать.

Я придвинул к нему бокал с вином. Влад поднял его и, продолжая есть, долгим взглядом посмотрел мне в глаза.

– Что в чемодане? – спросил он таким голосом, от которого у меня мурашки по спине побежали.

– Без малого миллион баксов, – ответил я, поперхнулся и закашлялся.

Влад двумя глотками осушил бокал, вытер рукой губы и снова уставился на меня. Все это очень напоминало сцену из популярного фильма, и я был почти уверен, что Влад сейчас скажет: «Не умеешь ты врать, Сеня!»

Но Влад сказал другое:

– Тогда почему ты не хочешь его открыть?

Я мельком взглянул на бокал Влада. На его дне остались едва заметные нерастворившиеся крошки от таблеток. Для такого бугая, подумал я, и пяти штук будет мало.

– Я хочу его открыть, – ответил я, энергично двигая челюстями. – Только надо собраться с мыслями и вспомнить два кода.

– Один код, – поправил Влад, хитро глядя на меня, приблизив к глазу бокал. Через гнутое стекло его глаз казался огромным и узким, как у китайца- великана.

Я налил себе еще вина и закрыл напряженные губы бокалом. Что это значит? Если Влад взломал замки и увидел содержимое чемодана, то дальнейшая игра бесполезна и пришло время раскрыть карты. Но зачем он в таком случае задает ненужные вопросы, вместо того чтобы спросить напрямую: «Где баксы, ботан?!»

Я скосил глаза и еще раз посмотрел на чемодан. Этот проклятый сундук, этот ящик Пандоры создавал такой душевный дискомфорт, что на его фоне даже проделки мафиози казались мне мелким хулиганством. Я находился в постоянном напряжении, ожидании унизительной процедуры обвинения во лжи.

– Не вспомнил? – спросил Влад, заворачивая в лепешку ломтик овечьего сыра и фиолетовый капустный лист. – Может быть, это тебе поможет?

И тут, к моему величайшему ужасу, он положил передо мной обрывок обложки журнала «Elle» с номером квартиры Анны, написанным в углу химическим карандашом.

Все, подумал я, не в силах оторвать взгляда от обрывка. Сейчас я буду хлопать глазами и нескладно лгать, пытаясь объяснить Владу, куда подевались баксы.

Влад, как матерый энкавэдэшник, молча смотрел мне в глаза, наблюдая за моей реакцией. Я встал из-за стола, быстро подошел к чемодану, выволок его из- за кресла и кинул посреди комнаты.

Правый замок был открыт. Как Владу это удалось сделать, я не понимал. Или он случайно набрал код, беспорядочно вращая цифровые колесики, что было маловероятно, или же расковырял замок гвоздем. Как бы то ни было, правый край крышки можно было приподнять, приоткрыв миллиметровую щель. Заглянуть через нее внутрь было невозможно, и Влад сумел лишь вытряхнуть и вытянуть страницу журнала.

У меня отлегло от сердца. Владу ничего не было известно о содержимом чемодана, он брал меня на пушку. Стараясь не показывать ему свою счастливую физиономию, я сел на ковер к Владу спиной и стал сосредоточенно крутить левый замок.

– Молодец, – бормотал я, – как тебе удалось открыть один?… На втором, по-моему, четыреста двадцать четыре…

– Я тебя не о том спрашиваю! – стремительно теряя надо мной власть, спросил Влад. – Что это за бумажка?

– Это не бумажка, – медленно произнес я, массируя лоб для улучшения мыслительного процесса. – Это обложка журнала. Я на всякий случай прикрыл баксы журналами, чтоб на таможне… Нет, четыреста двадцать четыре не подходит. Послушай, проще его взломать!

– Ладно, оставь, – буркнул Влад. Подозрение его улеглось одновременно с чувством голода. Он быстро насыщал желудок, хмелел и расслаблялся. – Купим в каком-нибудь порту новый чемодан, тогда этот и взломаем… Что-то я уже ничего не хочу.

Он откинулся на спинку кресла. Его глаза с поволокой стремительно тяжелели. Прикрыв рот, Влад сладко зевнул. Я защелкнул правый замок и поставил чемодан на прежнее место.

– Хрен им тертый, а не баксы, – сказал Влад вялым голосом и поднял над головой кулак. – А неплохо у них все отработано, да?… Ты чего не пьешь? Меня что-то развезло от усталости… Ты понял, да? Мафия держит на контроле коммерческие авиарейсы. Как только какие-нибудь богатые лохи вроде нас арендуют самолет в Южную Америку, они сажают его в джунглях, грабят пассажиров и уходят в заросли. Ищи-свищи их потом! Экипаж, естественно, имеет свою долю и алиби… Слушай, этот пароход меня укачал. Спать хочу, умираю.

Влад все глубже уходил в кресло. Он положил ноги на стул и скрестил руки на груди. Глаз его уже почти не было видно.

– А я думаю, что нас посадили в джунглях не только ради чемодана, – сказал я, с удовольствием выпивая еще бокал вина. – Кто-то очень не хочет, чтобы мы купили остров.

– Да брось ты, – безжизненно возразил Влад. – При чем тут остров? Баксы! Все беды на свете из-за них.

Зевота разрывала его рот.

– Чего мучаешься? Приляг на диван, – предложил я ненавязчиво.

– Да не буду я спать! – самоуверенно произнес Влад и закрыл глаза.

Я отрезал тонкий ломтик розового мяса и щедро намазал его какой-то зверской амазонской аджикой. Влад дернулся во сне и поменял позу. Дыхание его было ровным и глубоким. Он уже порхал в царстве сна, покупал остров, сажал на нем персиковые сады и строил пятизвездочные отели.

Я залил огонь во рту глотком вина, затем взвалил Влада на плечи, отнес во вторую комнату и положил его на кровать. Прости, родной, подумал я, опуская на окно жалюзи, чтобы яркий солнечный свет не обжигал его лица.

Я намочил голову под краном, чтобы немного протрезветь. Расчесал челку, напуская ее на лоб, снова повязал платок, причем так, чтобы он оттопырил уши. Затем нацепил на нос очки и полюбовался собой в зеркале. Идиот идиотом. Мама родная не узнала бы.

На цыпочках зайдя в спальню, я тихо разворошил постельное белье на своей кровати, примял подушку и откинул одеяло. Вернувшись в гостиную, открыл запоры и поднял оконное стекло. Вещей у нас с Владом не было, и создать иллюзию погрома было очень непросто, особенно если учесть то обстоятельство, что почти вся мебель была привинчена к полу. Я ограничился тем, что скинул со столика остатки еды и положил на пол, на самое видное место, окурок сигары,