— Разрешите, товарищ Теплицын, — Елизаров указал на телефон.

Удрученный мыслями, первый секретарь машинально кивнул.

— Дайте погранотряд. Заставам в ружье! Маневренную группу к железнодорожному мосту! — скомандовал Михаил и сразу притих, выслушивая сказанное в ответ. — Что? Даже так? Скажите, что дадим им объяснения в пять утра.

Положив трубку, он одернул гимнастерку и пояснил.

— Я принял меры. Массового перехода границы не будет. Но есть плохая новость. Немцы вызывают советского представителя на встречу, требуют объяснений. В сложившейся ситуации считаю необходимым немедленно ввести войска в город. Усилить охрану объектов и помочь пресечь беспорядки. Милиция одна не справится!

Лицо Азаренко на секунду смягчилось. Вот, к чему идет дело! Он немедленно простил «немца из интербригады». Но, если встретит, то вернет подлый удар обратно. Потом не грех и стопку вместе поднять.

— Правильно, товарищ Елизаров! — Теплицын немедленно поддержал решение, обретая в лице капитана-пограничника единомышленника.

Если депортируемые лица рванут через границу, международный скандал гарантирован. Последуют оргвыводы. Надо немедленно выставить еще один заслон от провокаторов, и навести в городе железный порядок!

Панову и гадать не нужно было. Как что не так, то любая власть на помощь обязательно зовет военных.

— Вы готовы действовать, товарищ Азаренко?

В руке коменданта города Бреста вместо одного сразу стало два карандаша. Вернуть в целое состояние деревянную палочку мог, наверное, лишь фокусник-факир.

— Готов. И соседи готовы. Но нужен приказ из штаба армии. Командарм лично запретил поднимать дивизию, — объяснил ситуацию генерал-майор.

Ему час назад рассказали о перебежчике.

А еще про то, как разведчик из пограничников тайно сплавал на западный берег. От реки смог уйти всего на полсотни метров. Дальше все кишит настороженными немецкими солдатами, старавшимися не шуметь, при подтаскивании к воде средств переправы.

Но, до сих пор у генерала еще жила тайная надежда: может, все обойдется? Но пульсировала болью ссадина на лице, не давая забыть о происшествии. Сволочь, фашист, а не немец!

— Он что, идиот? — секретарь обкома теперь не стеснялся в выражениях, найдя еще одного потенциально виновного. Он поднял трубку и приказал телефонистке на коммутаторе:

— Немедленно соедините меня по «ВЧ» с Кобриным. Да, со штабом четвертой армии.

Командарм оказался на месте, и Теплицын коротко обрисовал обстановку. Похоже, там его не сразу поняли, и первый секретарь взорвался. Хуже ядреной бомбы, словно «кузькина мать».

— Значит, вы, коммунист Коборков, отказываетесь помочь Советской власти навести порядок в городе! Да, я ставлю вопрос именно так! И так же я его поставлю ровно через десять минут перед ЦК Белоруссии и лично товарищем Пономаренко! А вот не надо мне кивать на командующего округом! В вашей власти поднять дивизию! Нет, никто меня не подстрекает!

Что? Это как раз вы и есть самый настоящий трус, перестраховщик и паникер! Если не хуже! Давайте, оправдывайтесь перед командующим, но вы ответите перед партией!

Первый секретарь, выдав все, что думал, зло задышал в телефон.

Минуту спустя на его губах повисла кривая, но довольная усмешка:

— Что? Что вы решили? Еще раз повторите! Генерал, быстрее берите трубку!

Азаренко, подойдя к аппарату, услышал, как Коборков тяжело вздохнул. Ох, как не любил командарм принимать решения. Все глядел на округ. И тут, припертый к стенке, закрутился, как жук на булавке.

— Комендант, наведите в городе порядок! Но если ты хоть чем-то спровоцируешь немцев, пеняй на себя. Под трибунал отдам! Я тебе это лично…

Генерал недоуменно покрутил в руке трубку. Нет, не раздались короткие гудки, одно шипение, как тишина.

Связь оборвалась. Не должно быть такого, охрана телефонных линий усилена. Сюда несколько раз сообщили о перестрелках с неизвестными «связистами». Но это был удар по кабелю, идущему от электростанции.

— Успели получить указание?

— Да, товарищ первый секретарь обкома. Разрешите выполнять?

— Разрешаю! Идите! — Теплицыну польстило, что комдив именно его воспринимает, как прямого начальника. Очень хорошо. Если что, отвечать будут вместе.

— Товарищ Елизаров, вы отвечаете за порядок в Бресте по линии НКВД-НКГБ. И пусть вас не смущает собственное звание. Никто лучше вас не владеет обстановкой, — польстив Михаилу, сделал следующий выбор первый секретарь.

— Смотрите! — начальник милиции подозвал их к окну. В тусклом свете уличных фонарей, мимо здания обкома, в сторону вокзала торопились тени людей. В руках чемоданы, узлы, за спиной угадываются мешки.

«Началась паника среди населения», — мрачно констатировал первый секретарь. Как раз за такое еще больше по головке не погладят.

— Товарищ Теплицын! Товарищ Теплицын!

— Что! Что еще стряслось? — плохих новостей и так слишком… достаточно.

Нет, секретарь Брестского обкома комсомола не впал в прострацию, а лишь запыхался от бега, торопясь подняться наверх.

— Там люди. Много людей. Коммунисты, комсомольцы и… просто наши товарищи. Ходят вас видеть, — тут Федор запнулся, — и спрашивают, чем надо помочь!

Панов поторопил реальность на несколько часов.

Те, кто не растерялся, при первых выстрелах укрыли или отправили на вокзал семьи. Дальше поспешили в обком, в военкомат или на работу. Предписание, куда бежать при тревоге имел каждый ответственный коммунист или совслужащий.

Но те, кто пришел в здание на улицу Ленина через полтора часа после начала войны, нашел пустоту. Только ветер гулял по пустым кабинетам. Пустовало и НКВД, и филиал «большого дома».

Люди не успокоились. Решительности и умения хватало. Многие из демобилизованных красноармейцев оставались жить в Западной Белоруссии. Из тех, кто в запасе, набирали местные кадры НКВД[559]. Добыв винтовку, наскоро подпоясав ремнем гражданский пиджачок, они шли в цепь, и, наравне с пограничниками, милицией и немногими военными, отстреливались на улицах от наседающего врага.

На выходе из здания обкома Елизаров подозвал к себе милиционера.

— Милиция у нас рабоче-крестьянская. Так что, принимай пополнение. Первый отряд сразу на вокзал, — в управлении давно было, чем вооружить людей.

Несмотря на «стремительно» взлетающую вверх карьеру, в душе опять возникала горечь. Эх, почему никто из обкома не решился писать товарищу Сталину! Открыть ему глаза.

В сентябре тридцать девятого их встречали не только люди с хлебом-солью и цветами. А еще самостоятельно организовавшаяся рабочая красная гвардия, пусть неумелая, но готовая отважно защищать народную Советскую власть. Как мало из них людей, среди пришедших этой ночью в обком партии.

Город услышал рев моторов и лязганье гусениц по мощенным плиткой мостовым.

Не мешкая, Азаренко ввел в город готовый к движению разведбатальон и противотанковый дивизион на тягачах «Комсомолец», забирая под охрану ключевые точки и загоняя недобрую публику обратно в подворотни. Состав патрулей приказали довести до отделения, двенадцати человек.

Половина третьего ночи. По гарнизону объявлен «Сбор». Семьям командиров, проживающих на съемных квартирах, предлагалось немедленно явиться к штабам дивизий.

Командиры, найденные посыльными на квартирах, одевались. Энтузиазма немедленно бежать в