ДЕНЬ ВТОРОЙ, ПОЛНОЧЬ. Большую часть дня я потратила на поиски BV, одновременно пытаясь улизнуть от мисс Угрюмпыль, которая преследует меня, как собака-ищейка, и непрерывно заговаривает о том о сем. Наверно, ей тут очень одиноко. Но я не могу позволить себе ей довериться. Ни в коем случае. Ведь я собираюсь сбежать.

Утром я вошла в сад, который — я уверена — очень отличается от сада, в котором гуляла королева Виктория, и скорее напоминает те самые Висячие сады Вавилона, которые были здесь когда-то. Во всяком случае, на одной стороне дворца сад расположен на целых ста различных уровнях, и они спускаются вниз по все более узким уступам скалы, так что один сад буквально нависает над другим.

С другой стороны дворца все выглядит вполне по-английски: зеленая лужайка с воротами, а за воротами находится собственно Иравотум, то есть глухой, непроходимый лес. Ворота на замке. Перелезть тоже нельзя — слишком они высокие. Вообще, продолжать исследования в этом направлении как-то не хочется, потому что в чаще, почти у самой ближней опушки, скрывается огромное и, вероятно, ужасное существо. Я его не вижу, зато слышу весьма отчетливо, оно трубит, как слон, ревет, как бык, и, должно быть, свирепствует, как они оба вместе взятые.

Короче, я обошла здание и вернулась в висячие сады. В одном из них, наслаждаясь ароматом жасмина и лаванды, я случайно наткнулась в кирпич ной стене на деревянную дверцу, величиной не больше камина. Решив, что за дверцей может скрываться BV, я пробовала ее открыть. Она оказалась заперта, но звук — когда я повернула ручку — казалось, пробудил что-то внутри. Из-за двери до меня донесся слабый, еле слышный голос. Я подобрала камень, чтобы сбить замок, с виду довольно ветхий. После нескольких хороших ударов дверца открылась. За ней, во влажной стене, оказалась крошечная ниша, а в ней, прикованный к стене цепью, стоял странный медный сосуд с длинным изогнутым горлышком. Странный, потому что он был похож на дикобраза весь покрыт шипами и острыми иглами, так что его было почти невозможно взять в руки. Почти — но все-таки возможно. И в тот момент, когда я осторожно подняла сосуд, оттуда послышался голос:

— Освободите меня.

— Вы кто? Восса Veritas? Уста Истины?

— Возможно, — сказал голос.

— Это не похоже на правдивый ответ, — сказала я.

— Хорошо, я не Bocca Veritas. Я — такой же пленник этого замка, как и вы.

— Не совсем такой же. В конце концов, я гуляю по прекрасным садам, а вы сидите в заточении в колючем, прикованном к стене сосуде, который, если бы не я, до сих пор стоял бы в нише под замком.

— Но вы тем не менее тоже пленница, — сказал голос с явным французским акцентом.

— Почему вы так считаете? — спросила я.

— Потому что вы сказали: «Не совсем такой же», когда я предположил, что вы здесь в плену, как и я. Если бы это было неправдой, вы построили бы свой ответ иначе.

— Верно.

— Если вы меня освободите, я помогу вам убежать.

— Интересно, как? Вы и самому себе помочь не в состоянии.

— Верно. Однако тот факт, что я нахожусь именно здесь, под семью замками, указывает на то, что в моем случае требуется дополнительный уровень безопасности. Если меня не запереть, не приковать и не заточить в бутылку, я наверняка убегу.

— Может, и так… — сказала я. — Если, конечно, вас заточили в сосуд именно для того, чтобы не дать вам убежать… А если по другой причине? Если вас не просто посадили в тюрьму, а заперли, приковали и заточили, чтобы наказать построже?

— Как это ни печально, но и сейчас вы говорите истинную правду, — сказал голос. — Только правда намного ужаснее, чем вы способны вообразить. Кроме перечисленных, Айша наложила на меня дополнительный уровень наказания. Я всегда обязан носить железную маску. Пожизненно.

— И вы не можете ее снять?

— Эта маска больше походит на шлем, прилаженный к металлическому ошейнику. Айша надела его мне на шею и заперла на висячий замок. Единственный ключ — у нее.

— Какой ужас, — сказала я и попробовала открутить пробку сосуда. Учитывая торчавшие во все стороны шипы и колючки, это было не так легко. — Я, конечно, освобожу вас, если смогу. Любой враг Айши — мой друг. Как вас зовут?

— Равиоли Цыпа, — сказал французский джинн.

К этому времени я наконец разобралась, как открыть сосуд, и, нисколько не опасаясь джинн по имени Равиоли Цыпа, вынула пробку. Несколько секунд спустя, когда рассеялся вонючий зеленый дым (который, как я понимаю, всегда образуется когда джинн проводит в заточении очень много времени), передо мной предстала жуткого вида фигура. В длинном черном кожаном одеянии, рукава которого казались чересчур длинными для его рук, в белой рубашке с высоким стоячим воротником, отчего голова тоже казалась чересчур большой, с черным ковбойским ремнем, который делал ноги чересчур короткими, и с черным шейным платком. Я немедленно заметила, что никакой железной маски на нем нет. У него были седые длинные волосы, собранные в большой «конский хвост», а на переносице — пара больших темных очков.

— Где же ваша железная маска? — Вопрос мой был, разумеется, глупым. Я уже поняла, что меня обвели вокруг пальца.

Мрачно усмехнувшись, он обнажил острые зубы, и на меня повеяло его зловонным дыханием. Господин Цыпа сказал:

— Я не ношу железную маску. Я просто всегда хожу в черном. Под цвет сердца.

— Понятно, — коротко отозвалась я, рассчитывая побыстрее откланяться и убраться восвояси.

— Ничего тебе не понятно, — сказал он, прижимая ладонь к щеке и по-кошачьи выгибая спину. — Когда Айша помещает кого-то в бутылку, она лишает его возможности обустроить там все по своему вкусу. Мне она дала кровать, стул и одну книгу из библиотеки. Одну книгу! На все годы, что я провел в этой