ничего не получили из консульства о твоих хлопотах о нашем возвращении. <…> Мария Ивановна находится в большом сомнении о поездке к вам и считает, что она вас стеснит и не сможет оправдать своей работой свою жизнь у вас…»
…Мария Ивановна все зовет тебя, чтобы мне не пришлось ехать одной. Но, если она не поедет, я вполне могу ехать одна, и мне не надо провожатого, и, конечно, я хотела бы полететь на авионе, если поеду одна, а не ехать по железной дороге, переезжая через четыре зоны. Это путешествие теперь очень затруднительно…»
…Насчет моего или нашего отъезда к вам ничего не имею. Скоро пойду в консульство. Ведь ты, вероятно, знаешь, что теперь все заграничные русские могут получить советский паспорт и подать заявление о возвращении на родину. Вот я и пойду все разузнать…»
…Ждем от тебя писем или телеграммы, если разрешение на мой въезд состоится. <…>
Я на днях пойду в советское консульство и возьму советский паспорт и узнаю о возможности поездки к вам.
Дорогая Анечка, ты так хорошо написала Марии Ивановне о своем желании видеть ее у себя, так убедительно и искренне, что, может быть, она призадумается над своим нежеланием поехать…»
…Побывав в советском консульстве, мы узнали, что поездка наша к вам возможна, и мы принимаем все шаги к этому. Поездку на авионе труднее получить, и в консульстве посоветовали, чтобы и вы об этом написали сюда. Выходит, что до зимы мы сможем быть у вас. Вот как хорошо.
Сейчас я читаю книгу папы „Мои воспоминания“. Я ее купила. Есть ли она у тебя? Я ее читаю с большим интересом, но и с большим волнением. Он пишет так, как говорит, а так как я всех и все, что он пишет, знаю, то, читая его книгу, я как бы его слушаю и вспоминаю всю жизнь. Он пишет необыкновенно живо.
Ты пишешь о бюсте папы из дерева. Мы как раз, купив „Vie Sovietique“, увидали его. Он очень хорош, похож и талантливо исполнен.
Дорогая Анечка, теперь, когда оказалась возможность приезда нашего к вам, пиши чаще. Напиши, не надо ли тебе чего-нибудь привезти.
Еще ни один эшелон желающих уехать в Союз не уходил отсюда…» [М. И. Сабинина:] «…Вот, что произошло сегодня. Мамми ходила в консульство за паспортом, который еще не готов, будет через 2 дня. И я пошла с нею узнать, как перевозятся те, кто желает ехать. Оказывается, еще никто не перевозится, но перевозка будет такая эшелонами, либо по железной дороге (это будет длиться три недели), либо через Одессу по морю 8–9 дней. Тогда я спросила, нельзя ли ехать индивидуально и поскорее ввиду нашего возраста. Тогда этот добрый человек сказал, раз вы едете к Капицам, подавайте заявление скорее, и тогда можно будет вас отправить авионом, так как, пока длится конференция [134], есть свободные самолеты. Мы, конечно, обе задрожали, так как это все должно решиться скоро, в течение месяца или полутора. Мамми, конечно, заволновалась и говорит, что будет волноваться до тех пор, пока не будет в ваших объятиях…»
М. И. Сабинина — Анне Алексеевне
…Не подумайте, что мы сошли с ума, так часто вам пишем. Дело в том, что мы сейчас были в консульстве, где нам сказали, взяв бумаги, что они могут нас отправить в середине сентября на авионе. И даже, сказал секретарь, у Петра Леонидовича есть своя машина, что он, т. е. П. Л., пошлет за нами на аэродром и нам не о чем беспокоиться. Вещи, такие, как машинку швейную и одежду, тоже возьмут, так что, если ничего не случится с нашей и вашей сторон, будем у вас очень скоро. Конечно, у нас в зобу дыханье сперло, но как-нибудь переварим. Мамми уже имеет на руках паспорт, а у меня будет готов во вторник 12- го. Папка с нашими бумагами у секретаря, и, по-видимому, все решено…» [
А в Москве как раз в это самое время — 17 августа — вышло постановление о снятии Петра Леонидовича с поста директора Института физических проблем. События уже давно принимали угрожающий характер. После конфликта с Берией и отказа работать вместе с ним над созданием атомной бомбы, после многочисленных разбирательств и критики деятельности Капицы, казалось, трудно было ожидать благоприятного для Петра Леонидовича развития событий. Однако то, что Анна Алексеевна так активно настаивала на переезде Елизаветы Дмитриевны и М. И. Сабининой в Россию, свидетельствует об обратном — Капицы, по-видимому, не предполагали такого поворота в своей судьбе. Анна Алексеевна отправляет в Париж телеграмму…
Елизавета Дмитриевна — Анне Алексеевне
Дорогая Анечка, вчера получили твою телеграмму, она, конечно, была очень неожиданная, но послана она была, к счастью, вовремя, т. е. пока мы еще не успели ликвидировать свое хозяйство. Мы спокойно будем дожидаться того времени, когда будет возможность поехать к вам. Ждем твоего письма, чтобы узнать причину отсрочки нашего приезда. Я думаю, что у вас нет места, а то, которое оставалось для нас, занято, но, конечно, это только мое предположение. Теперь пойдем в консульство и скажем, что мы не летим. Ведь 15 сентября могла бы состояться наша встреча…»
…Получили твои телеграммы и с 21 августа ждем обещанного письма, но пока оно еще не пришло. Итак, мы остались на эту зиму в Париже. Устроились мы хорошо, уголь на зиму нам уже роздали, так что не будем зябнуть…» [
