Дискутировать дальше я не испытывала ни малейшего желания, понимая, что Лера попытается всеми правдами и неправдами выудить у меня хоть крупицы информации, чтобы потом самой связать их в целостную картину. Видимо, наша Валерия относилась к Павлику гораздо серьезнее, чем признавалась даже самой себе. Впрочем, меня ее проблемы не касаются, мне работать надо.

Отснятые материалы мы с Галиной Сергеевной успели просмотреть как раз до конца рабочего дня, качество признали удовлетворительным и отдали хмурому Павлику распоряжение, в каком порядке производить монтаж. Обсудив еще кое-какие мелочи, мы с коллегами простились и разошлись по домам. Я пошла пешком, надеясь избавиться от легкой головной боли, которая давила в виски после нудного сидения перед монитором.

Володя был дома, в прекрасном настроении и даже не слишком ворчал на мое опоздание. Когда мы сели ужинать сосисками с макаронами и кетчупом, я снова вспомнила историю с цветком и обратилась к мужу.

— Володенька, — попросила я, — расскажи, пожалуйста, как ты покупал орхидею.

— Да обычно, — пожал он плечами. — Прошелся по рядам, увидел необыкновенно красивые цветы и купил.

— А ничего странного не произошло в это время?

— Вроде нет, — после секундной паузы ответил муж. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, — в свою очередь пожала я плечами. — Сегодня один человек жаловался, что ему на рынке отказались продать кремовую орхидею.

— Ну и что? — удивился муж. — Цветок редкий, видимо, кто-то заказал всю партию, вот ему и отказали в покупке.

— Наверное, ты прав, — согласилась я, однако смутное беспокойство почему-то осталось, так как непозволительная грубость рыночного типа не укладывалась в эту версию.

Радовало, что Володя простил мне завтрашнюю вынужденную задержку с работы, благо я вспомнила о вечерней съемке у Перовых и в кои-то веки предупредила его. Он, конечно, поворчал, но совсем чуть-чуть, для порядка. А я с ним во всем соглашалась, так как постоянный дух противоречия не имел поводов для своего проявления. В самом деле: куда это годится, когда жена в День святого Валентина задерживается на работе?

Четверг оправдал мои самые худшие опасения относительно погоды: за ночь температура упала до минус восьми, что после плюс трех ощущалось как самый жуткий мороз. Да еще если прибавить к этому кошмарный гололед и пронизывающий ветер…

На работу я примчалась злая, потому что, во-первых, посчитала страшной несправедливостью то, что мне пришлось вставать раньше Володьки, которому нужно было ко второй паре, а во-вторых, мне пришлось снова напяливать тяжелую дубленку после любимого легкого габардинового пальто. В-третьих же, маршрутки шли переполненными, и я, простояв пятнадцать минут на остановке и закоченев, несмотря на теплую одежду, вынуждена была все-таки пойти пешком. Да какое там пойти! Поползти черепашьими шагами, так как даже при малейшей попытке ускорить свое движение в направлении рабочего места и желанного тепла я рисковала переломать не только каблуки дорогущих финских сапог, но и свои совершенно бесценные ноги.

Словом, на работу я опоздала, напоролась на шефа, который, здороваясь со мной, многозначительно посмотрел на часы, и страшно замерзла. В кабинет я влетела красная, как помидор, от злости и мороза и потребовала срочно горячего чая. Видимо, выглядела я не столько грозно, сколько жалко, так как Лера безропотно побежала за водой, а Галина Сергеевна жалостливо на меня уставилась. Надо же, я сегодня умудрилась прийти позже ее!

— Можешь ничего не объяснять, — милостиво разрешила она. — В такой день твое опоздание простительно.

— Скажите это Евгению Ивановичу, — прощелкала я зубами. — Он меня видел.

— Женя тоже живой человек, — отмахнулась Галина Сергеевна. — Он понимает, что не все его сотрудники могут позволить себе автомобиль с личным шофером. Хотя ты, например, могла бы.

— Это каким же образом? — от удивления я даже забыла про колотивший меня озноб.

— Самым обычным. Если бы ты попросила Костю Шилова, то он с радостью возил бы тебя с работы и на работу, — самым невинным тоном заявила Галина Сергеевна.

— Не говорите глупости! — фыркнула я.

— Это вовсе не глупости, а обыкновенная женская наблюдательность. А ты, между прочим, могла бы воспользоваться его чувствами в личных целях, и ничего бы страшного не случилось.

— Во-первых, — отчеканила я, — я никогда не была меркантильной. А во-вторых, не имею намерения давать кому бы то ни было поводов для сплетен. И вообще, я на эту тему ничего больше слышать не желаю!

— Да ради бога! — обиделась Галина Сергеевна. — Я, между прочим, о тебе же заботилась.

— Давайте я все-таки сама о себе буду заботиться, — холодно попросила я.

Не могла я сегодня спокойно все это слушать, хоть и не хотела обижать Галину Сергеевну. Ничего, она дама отходчивая, долго злиться не умеет. И оказалась права, так как примерно на половине чашки чая, когда Лера куда-то отлучилась, наш главный режиссер наклонилась в мою сторону и тихонько проговорила:

— Ирина, ты не в курсе, что с нашим Павликом творится? Лерочка совсем извелась от переживаний. Что поделаешь? Женское любопытство сильнее обид!

— Я в курсе, но, уж извините, вам сказать ничего не могу — не моя тайна. А вот как помочь горю нашего оператора и вернуть ему былую жизнерадостность, я, кажется, знаю.

— Ну так и сходи к нему в операторскую! Видишь же, парень у нас в кабинете совсем перестал появляться, даже свое любимое кресло забросил.

— Хорошо, — согласилась я. — Если у нас с вами нет никакой работы, то я могу.

— А работа у нас есть: нужно идти в монтажную смотреть, что там у нас получается с перовским семейством. Пора хронометраж делать.

— В печенках уже оно у меня сидит, это святое семейство, — процедила я сквозь зубы.

— Не у вас одной, — тут же вставила вернувшаяся Лера. — Я вам говорила…

— Валерия, — перебила я ее, вставая со стула и угрожающе нависая над столом, — не произноси больше этих кошмарных слов.

— Каких? — опешила наша помощница.

— «Я вам говорила», — повторила я, имитируя ехидные интонации моих коллег. — Мне кажется, эти слова теперь будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Дамы рассмеялись, совершенно игнорируя мой праведный гнев, а Галина Сергеевна соизволила снисходительно похлопать меня по плечу:

— Ирина, в следующий раз ты будешь сначала долго-долго думать, а потом высказывать свои идеи. А сейчас нечего изображать из себя Немезиду во плоти, все равно не поможет. Лучше пойдем в операторскую. Чем больше мы сегодня сделаем, тем меньше останется на завтра.

— Все равно в пятницу будет дурдом, — тоскливо заметила я, снова выбираясь из-за стола.

— И тем не менее мы должны приложить все усилия, чтобы свести этот, как ты выражаешься, дурдом к минимуму.

Я поплелась за Галиной Сергеевной любоваться надоевшими мне Перовыми. Оказалось, что уже отснятого материала хватает с лихвой и кадры с общесемейным сборищем, которые предстояло отснять вечером, впихивать просто некуда: урезать рекламу нам никто не позволит. Засим пришлось напрячься и соображать, что из этого сиропчика нужно оставить, а что можно смело вырезать. Отчего-то Галина Сергеевна проявила неуместную, на мой взгляд, активность и яростно сражалась за казавшиеся мне подходящими для мусорной корзины куски. Эти наши споры продолжались около двух часов и вымотали