Нет в мире совершенства, думала я, тоскливо рассматривая дыру на купальнике, — теперь его даже не вернуть… Купальник был новенький, только что купленный за… Не буду говорить, за сколько, при мысли о его цене мои волосы встают дыбом.

Перед глазами стояло добродушно-хитренькое лицо продавщицы, уверявшей меня, что он «обязательно растянется». Если бы эта мымра сейчас оказалась передо мной… Ох, если бы только она тут оказалась!

В моих глазах были слезы, а довести меня — дело не простое, можете мне поверить!

Я швырнула злосчастный купальник на пол и уселась на кровать, подперев подбородок кулаками и уставившись в окно.

Небо было серым, безрадостным, как и мое настроение, ветер играл с деревьями, и ничто не напоминало о том, что сейчас июнь. Скорее уж октябрь, и, как ни странно, это меня успокоило. Я даже повеселела — в самом деле, зачем мне купальник в такую погоду?

— Ну и черт с тобой, — бросила я этой голубой тряпочке, валявшейся на полу. — Все равно от тебя толку никакого, и счастье ты мне вряд ли принесешь… А уж что касается денег — не дура, заработаю…

Не повод это для грусти, фыркнула я и отправилась на свою миленькую кухню. В такую дурную погоду нет ничего лучше, чем в тепле и уюте выпить чашечку кофе с сигареткой.

Во всяком случае, выходные у меня — редкие гости, и я не собираюсь портить себе день глупыми переживаниями по поводу неудачной покупки!

У Старцева настроение испортилось сразу. Стоило только открыть глаза и увидеть серый небосклон, украшенный зловещими тучами.

Значит, сегодня весь день пойдет насмарку, тоскливо подумал Старцев, и ладно бы, но именно сегодня они с Юлей намеревались поиграть в теннис.

Вместо этого — полный провал.

Юля скорее всего не вылезет из дома — прелестное южное растение, маленькая пери, нужная Старцеву сейчас больше всего на свете. И дело не в том, что Юля хороша собой, хотя этого у нее не отнимешь, а в ее папе.

Лучшей партии Старцеву не сделать. Папа — магнат. Папа так любит свою девочку, что готов на все ради нее. Девочка с глазами кроткой газели должна убедиться, что лучшего мужа, чем Старцев, она не найдет никогда.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале. Холеное, ухоженное лицо свидетельствовало о том, что владелец оного живет в достатке, не слишком обременен мрачными мыслями и глупыми предчувствиями, и — черт побери, подумал Старцев, хотя Юле вполне хватило бы и этого для осознания своего будущего счастья, — он еще и хорош собой!

Правда, в последнее время у Старцева проблемы с весом, но это возрастное явление, никуда не денешься…

Он старается. Он играет в теннис. Кстати, о теннисе…

Рука потянулась к маленькому подарку от «Би-лайн», быстрое движение пальцев — и Юля становится ближе, таковы чудеса техники…

Ее голос не вызвал в душе Старцева никаких эмоций, но жизнь — неплохая актерская мастерская, ежели вы не лох, поэтому Юля ни за что не догадается, что Старцев в момент этого «влюбленного шепота» продолжал бриться.

— Юлечка?

Старцевский голос был мягок, низок и наполнен страстью ровно настолько, насколько это было необходимо.

Свободная рука Старцева тем временем спокойно водила бритвой по щеке.

— Да, — Юля протянула это свое «да» немного лениво и снисходительно.

— Я скучаю по тебе, — продолжил игру Старцев.

«Мы разыгрываем спектакль для невидимых зрителей», — внезапно пришло ему в голову.

Он усмехнулся про себя, поскольку мысль эта была забавной.

— Я тоже, — ответила Юлечка, и Старцеву показалось, что она зевнула, как кошка, которой помешали нежиться на кушетке.

— Мы встретимся?

— Там дождь… Нет, Дима. Я не могу сегодня, правда. У меня же начнется насморк, и тогда…

Что будет тогда, когда начнется насморк, Юлечка еще не придумала, видимо, но Старцев прекрасно понял, что означенная болезнь для Юлечки страшна.

— Я приеду за тобой на машине, — кротко пообещал он.

— И куда мы поедем в такой ливень?

В голосе Юли прозвучало сомнение в правильности старцевских планов.

— Куда пожелаете, королева, — нежно мурлыкнул он.

— Нет, Дима, давай отложим на завтра. Я правда не могу…

И тем не менее он продолжал уговаривать ее, используя все приемы мягкого шантажа, еще минут пять, но крепость, увы, не пала, Юля оставалась при своем мнении — в дождь разгуливать в высшей степени неразумно, а все неразумное Юлю не устраивало.

Поэтому Старцев, чтобы вполне вписаться в образ желаемого супруга, был обязан стать разумным, и мольбы о встрече он прекратил.

Разговор был закончен, бритье тоже…

За окном кончился дождь, и Старцев, глядя, как первые лучики солнца начинают сражаться с серостью неба, пробормотал:

— Ну и дура…

В принципе, все к лучшему, подумал он. По крайней мере пока я свободен и день принадлежит мне… Только мне.

Он быстро оделся, и спустя пятнадцать минут от дома на улице Южная, где проживал господин Старцев Д. В., тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, отъехала «БМВ», официально закрепленная за означенным господином, навстречу развлечениям запланированным и случайным и навстречу началу некоторых весьма странных событий в жизни этого самого Дмитрия Васильевича Старцева.

Все покупки были сделаны. Пакет с надписью «Хольстен» — лучшее пиво» раздулся как воздушный шар, и тащить его было тяжеловато. Кроме того, Катя опасалась, что проклятые ручки треснут от этой неимоверной тяжести, и тогда все окажется на земле.

Поэтому она дотащилась до скамейки, придерживая пакет обеими руками за дно, и села.

— Уф, — выдохнула она, достав сигареты. — Кажется, можно передохнуть…

Дома Катю ждала мать, при которой роскошь курения была недозволенной — вовсе не потому, что мать придерживалась церберской политики, а просто Катя сама не хотела доставлять матери неприятные минуты. Уж чего-чего, а этих минут у матери в жизни и так было предостаточно…

— Вот если бы я смогла вернуть Алешку, — вздохнула Катя, и сразу же, стоило заветной мысли вырваться на свободу, она подавила ее усилием воли — Катя не имела права раскисать.

Она прекрасно знала, что одно послабление — и обида на жизнь ворвется в душу, а тогда…

Тогда появится уныние, или, как это теперь называется, депрессия, поскольку некому им помочь.