В 2004 году в издательстве ВЗОИ вышел том сочинений Юрия

Нагибина под общим названием «Вечная музыка». На странице

355 этого тома упоминается некий высокоодаренный, но, увы,

завербованный «органами» композитор, который посадил Веру

Прохорову (и не только ее). А затем следует предупреждение:

«Мне не хочется называть имени этого человека; его уже нет в

живых. Он нес наказание в себе самом. Но сейчас находятся люди,

которым хочется во что бы то ни стало его реабилитировать,

причем самым недопустимым способом: клеветой на тех, кто был

его жертвой. Лучше бы им помолчать. Пусть искупает свою вину

музыкой, которая так долго была под запретом, а сейчас начала

звучать. Иначе – я повторяю предупреждение Пушкина: «Но

если…»« (То, что в нагибинском тексте имя моего отца не

названо, не меняет сути дела: еще в декабре 2002 года в передаче

по 1-му каналу Российского государственного телевидения (!)

Вера Прохорова назвала это имя.)

Интересно, конечно, как такое могло случиться, что музыка

стукача оказалась под запретом. Поражает воображение и то, как

Нагибин, умерший в 1994 году, мог предвидеть скандалы,

разразившиеся совсем недавно. Вообще, похоже, что классик еще

не сказал своего последнего слова…

Но следует ли выбирать Нагибина своим путеводителем по

прошлому?

Вот что пишет по этому поводу А.И. Солженицын в своей статье

«Двоенье Юрия Нагибина» (Новый мир, 2003, №4, с.16):

«Вторая женитьба решительно повернула ход жизни Нагибина во

время войны <…> он взят в ЦК комсомола, в тайный штаб (хотя в

юности «я сумел избежать комсомола»). Там во множестве писал

какие-то секретные отчеты наверх и воззвания к оккупированному

населению – «о чем была эта писанина, убей бог не помню» –

мыслимо ли такое? <…> Но дальше еще невероятнее – вскоре же

наш герой взят без проверки (?!) в отдел контрпропаганды

Главного Политуправления Красной Армии – «у меня даже не

спросили документов»(?)»

Приведу еще один не менее красноречивый отрывок из

солженицынской статьи:

«Тут [т.е. в «Дневнике» Нагибина – А.Л.] и прямо о кино: «Я

делаю в кино вещи, которые работают на наш строй, а их портят,

терзают, лишают смысла и положительной силы воздействия. И

никто не хочет заступиться»; и даже вот его «вычеркнули из

едущих на летнюю Олимпиаду… А ведь я объездил двадцать пять

стран… и вел себя безукоризненно во всех поездках», я « заслужил

у властей.» Безукоризненно вел, положительное воздействие! –

все по меркам ЧК и ЦК – какой автопортрет преуспевшего

советского писателя-хряка и сколько сотен их он объясняет!»

В заключение – совершенно невероятная (по силе воздействия на

читателя) сцена из «Вечной музыки» Нагибина (с. 348–352):

«Зато вскоре там [т.е. в комнате, освободившейся [1] после ареста

родственников Прохоровой. – А.Л.] появился новый жилец