правила, которым необходимо следовать. Женщины же ничего не знают об этих правилах и дерутся – тут перед глазами Хардина встал, словно наяву, лист манускрипта – «с яростью и беспощадностью, в которых превосходят даже демонов».

Даже демонов.

Единственный шанс людей Тотгендама висел на тоненьком волоске. Еще мгновение – и последние люди, имевшие шанс выжить, поубивали бы друг друга.

Хардин выпрямился.

– А вот и девочки, – как можно благодушнее произнес он. – А я говорил, что в Тотгендаме есть мудрые женщины!

Он сурово глянул на мужчин, как будто те возражали. Те благоразумно молчали, хотя ничего подобного некромант им не говорил. Женщины успели разглядеть хорошо знакомые каждой коробочки из фольги в руках Клааса и яркие картонные упаковки, которые Ханс не успел отправить в костер…

– Консервы мы уже поели, хе-хе, – сказал Хардин. – Не желаете ли хлеба, милые дамы?

Он протянул оставшиеся полкаравая на вытянутых руках. Бешенство безысходности в глазах женщин сменилось любопытством.

«Как хорошо, что я не успел его убрать», – подумал Хардин.

Имме узнала ковригу. Она отламывала от нее три дня назад. Немного заветрившаяся, почерствевшая, но несомненно – именно та же самая.

Тем временем любопытство в остальных членах ее маленького отряда преодолело страх. Женщины осознали, что мужчины оказались здесь вовсе не в поисках непокорной добычи. Так же как и женщины, все мужчины, чьи тела не пятнала гниль, бежали из Тотгендама. Имме буквально услышала, как вздох облегчения пронесся над ее маленьким отрядом. И удивления тоже – мужчин оказалось почти столько же, сколько и женщин.

– Берите хлеб, не бойтесь! – крикнула Имме. – Сам по себе он не ядовит!

Женщины заулыбались, подошли к мужчинам. Лиззи подбежала к отцу. Клаас взял ее на руки. Некромант отламывал по кусочку хлеба всем желающим. Вокруг него собралась небольшая толпа. И вот уже оба отряда смешались.

– Откуда у тебя хлеб, старик? – тихо спросила Имме.

– Оттуда же, откуда ты знаешь, что он не ядовит, – ответил Хардин.

Имме усмехнулась.

– А как ты узнал, кто…

– От Лили, – сказал Хардин. – Есть мужчины, которые не любят исполнять супружеский долг. Все эти крики, слезы, плохое настроение жены после того, как ты удовлетворишь свою страсть. Но и, как обычные мужчины, они не любят, когда жены высасывают их мозг. Вот они обычно чаще всего посещали мою Лили. Ей-то пища уже была не нужна.

Имме совсем с новым чувством обвела мужчин взглядом.

– И что, каждый из них… – почти с отвращением произнесла она.

– Не каждый, – возразил Хардин. – Друзья делятся друг с другом самыми опасными тайнами, не так ли?

Имме смягчилась.

– Но Лили ты с собой не взял, – все еще колеблясь, произнесла она.

– Лили покончила с собой, когда увидела, кто посетил наш город, – сообщил Хардин.

В кустах послышался шорох. Из них выбежала белая крыса. Кто-то вскрикнул.

– Началось, – вполголоса произнесла Серени.

Франк засмеялся:

– А я так и знал, что он не утопил их, а просто отвел подальше от города!

Крыса лихо вскарабкалась на плащ Имме и устроилась у нее на плече.

– Это моя Клара, – сказала Имме. – Она пойдет с нами. Нам пора двигаться дальше, если мы хотим успеть в убежище до заката!

И тут возникла неожиданная заминка.

– Мы хотели покинуть остров по косе, – сказал Клаас.

– Мы тоже, – не задумавшись ни на миг, ответила Имме, хотя первоначальный план женщин был иным. – Но зачем идти куда-то в ночь? Давайте все вместе переночуем в развалинах. А утром двинемся дальше. Ночью будет гроза, – добавила Имме.

Это чувствовали все. Предгрозовая духота давила на грудь, выжимала бисеринки пота, которые уже пятнали рубахи многих.

– Сможем ли мы найти укрытие на другом берегу? – добавил Хардин.

– Если мы останемся здесь, нас найдут, – сказал Ханс.

– Нет, – сказал Хардин.

Он указал на крысу на плече Имме:

– В городе сейчас будет не до нас.

– Да, – сказала Имме. – К тому же Франк придумал одну штуку…

– Какую штуку? – недоверчиво спросил Ханс.

В прибрежном ивняке было сыро и холодно. Ярость Игнаца на проклятого крысолова медленно угасала по мере того, как Игнац зяб все сильнее.

«Но как он смог? – думал почетный член городского совета Тотгендама, сжимая в руках арбалет. – Ведь Генрих сломал его заколдованную дудку!»

И все-таки крысолов смог. Вернувшись домой с заседания совета, ни один из его членов не обнаружил дома детей. Торжественный обед примирения сорвался, и это также было одной из причин ярости Игнаца. И вот тут он зауважал Генриха. Тот сразу сообразил, что путь крысолова, какими кругами тот ни водил бы детей по острову, приведет его на причал. Во всех остальных местах берег был слишком обрывистым и неудобным даже для того, чтобы топиться. Не было никакого смысла гоняться за дудочником по всему острову. Надо было только сесть в засаде у причала и ждать. Эту задачу возложили на Игнаца и еще с десяток крепких мужчин. Пастор Люгнер торжественно благословил их. Когда ловцы приблизились к берегу, оказалось, что паром стоит у причала. Это было против всяких правил. Паром с товарами приходил раз в месяц, и сегодня был не день торговли.

Керт, один из участников облавы, хотел возмущенно окликнуть паромщика, чья сутулая фигура была отлично видна на фоне деревьев. Но Игнац ударил его по губам. Игнац разгадал отвратительный план крысолова. Не погубить детей Тотгендама хотел он, нет! Он хотел отвезти их на тот берег и отдать детишек в лапы чужаков, чтобы те воспитали их по-своему. Погубили великий дух традиций Тотгендама! Игнац сам не знал, как сдержался и не пристрелил паромщика тут же. Сколько ему заплатили, интересно, за его черное дело?

«Кто ему заплатил?» – прозвучал было голос здравого смысла. Но Игнац отмахнулся от него.

Игнац отвел свой отряд в заросли ив. Там они могли ждать, оставаясь незамеченными. Пусть крысолов путает следы, уходя от несуществующей погони. Раньше или позже он придет на берег – и приведет сюда детей.

Сумерки спустились с неба на серых крыльях. Тень от башни на другом берегу пролива легла на воду и медленно поползла к парому. Перевозчик не двигался. Может быть, он был терпелив, а может быть, заснул. Неподвижны оставались и охотники в засаде. Игнац смотрел, как удлиняется тень. Его охватило чувство, столь же непоколебимое, сколь и ни на чем не основанное, что дети появятся тогда, когда тень от башни чужаков коснется берега Тотгендама. Словно бы дети должны были покинуть родной остров не на грязном старом плоту со скрипящим поворотным кругом, а пройти над водой по призрачному мосту, сотканному из колышущихся теней.

Когда Игнац услышал приближающийся от леса громкий топот, он даже обрадовался. Он привстал, покрутил головой, разминая затекшую шею. Его примеру последовали и другие охотники. Судя по звукам, дети не особенно скрывались. И очень, очень спешили.

«Поздно», – с наслаждением подумал Игнац.

Он поднял арбалет, предусмотрительно заряженный заранее. Топот приближался. Кто-то из мужчин выстрелил, не дождавшись приказа командира.