– Стреляю на поражение! – трясущимися губами предупредил он топающего прямо на него парня.
Рубашка психа была заляпана кровью. И что-то непонятное и страшное присохло к его подбородку и скуле. Оно будто подтолкнуло палец Глеба на спусковом крючке.
Он выстрелил с трех шагов, в упор. Нельзя было не попасть, и он видел, что попал. Хорошо, метко, как раз туда, где у человека должно быть сердце. Парень пошатнулся, взмахнул руками, готовясь опрокинуться, упасть навзничь. Но не упал, удержал равновесие. Покосился на возникшую в рубашке дыру и двинулся дальше. У Глеба челюсть отвисла. Да что же это делается?!
– В голову! В голову стреляй! – крикнул в ухо Колян.
Глеб закивал. Конечно, как он сам не сообразил! Сразу же вспомнилась девчонка с разбрызганными по стене мозгами и остальные, расстрелянные в правлении. Расстрелянные в голову!
Он поднял пистолет выше, нажал… Вместо грохота раздался металлический щелчок. Магазин «макарова» был пуст.
Ноги Глеба стали ватными. Но тут Колян дернулся, оборачиваясь к Шурику:
– Че ты стоишь?! Стреляй!
Шурик послушно вскинул ствол автомата… И тут же растерянно прошептал:
– А он не стреляет. Патронов, наверное, нету…
На миг Глебом овладело отчаяние. Все, трындец… Крикнул в последней надежде, отступая от тянущих руки психов:
– Ты с предохранителя снял?! Там, сбоку, над спусковым крючком!
Шурик посмотрел на автомат, подергал что-то… И тот вдруг вздрогнул, будто ожил. Та-та-дах!!! Со стен посыпалась штукатурка, одного из психов развернуло в сторону…
– Короткими, по головам! – радостно заорал Колян. – Мочи их, гадов!
И Шурик начал мочить. Сперва испуганно, а затем – радостно и ожесточенно, выплескивая весь свой сегодняшний страх. Та-дах! Та-дах! Психи посыпались на пол, как деревянные чурки.
– В машину! Быстро! – крикнул ему Глеб и поспешил к свободному уже выходу.
Они запихали Коляна на заднее сиденье, Шурик дал еще одну очередь по подступающим психам, запрыгнул следом, и Глеб рванул с места, не дожидаясь, пока захлопнется задняя дверь. Врезался в какую- то деваху с растрепанными, свисающими на лицо волосами. Та не вскрикнула, не попыталась увернуться, лишь хрустнула под колесами, заставив машину подпрыгнуть.
– Стойте! – закричал из-за спины Шурик. – Я очки уронил! Из машины выпали!
Глеб только отмахнулся. Какие там очки! «Уазик» на всей скорости мчал из спятившего поселка.
Аня пробежала метров сто. И остановилась. Вот дура, документы же в рюкзаке остались! Кто ж ее без документов в поезд пустит! Развернулась, рванула назад.
Рюкзак лежал в углу «детской», там, где она его оставила. Но Эдика на месте не оказалось. Аня сначала испугалась, потом обрадовалась. Значит, он очнулся, ему стало лучше? Тогда они вдвоем отсюда сбегут. Она крикнула:
– Эдя, ты где?
Никто не ответил. Аня прислушалась. Тишина. Куда он мог деться? А, понятно, в уборную пошел!
Она выскочила из дому, обежала вокруг, – к деревянному строеньицу, стоящему на полпути к оврагу.
– Эдя, ты там?
И вновь никто не отвечает. Да и не мог он там быть – дверь уборной закрыта на завертку снаружи. Аня постояла, раздумывая, куда мог запропаститься товарищ, пошла назад в дом.
Когда проходила мимо дверей кухни, заметила краем глаза движение. А, вон он где!
– Эдя!
Нет, в кухне был не Эдя. На полу копошился «убитый» псих. Пытался встать на четвереньки, но не очень-то у него получалось. Голова тряслась, ноги и руки то и дело разъезжались, отказываясь подчиняться. Но он упрямо дергался снова и снова. Больше всего это походило на заводной автомобильчик – когда тот упрется в стену, и сколько его ни отталкивай назад, будет биться и биться носом. Пока завод не закончится.
Аня смотрела на эти потуги и не знала, что предпринять. Попытаться помочь? Или добить, чтобы не мучился? Она уже смирилась, что ее посадят в тюрьму, – так чего уж? Эх, жалко, сковородку возле дороги бросила, а то бы…
Додумать она не успела – что-то больно ужалило в спину. Пчела, как три года назад, когда она еще училась в десятом классе? В этот раз укусило ниже, не под лопатку, а где-то посередине спины. И жало у этой пчелы было куда как длиннее, – огнем все внутренности прожгло, и майка на животе почему-то дернулась, прорвалась.
Аня уставилась на треугольник, высунувшийся из прорехи. Это не могло быть жалом. И светло-алый ситец вокруг него начал темнеть…
Внутри опять дернулось, треугольник увеличился. Теперь Аня догадалось, что это такое. Острие разделочного ножа.
Нож задергался вперед-назад, лезвие поползло вниз, разрезая майку. И ее, Аню, разрезая. Она всхлипнула, понимая, что до станции ей уже не добраться…
22/06/1983 г., 16 час. по местному времени
«…по полученным оперативным данным, ситуация в населенном пункте вышла из-под контроля. Экспертная группа погибла. Считаю целесообразным ввести в действие план «Б»…»
Глеб гнал машину так быстро, как мог, и возле домиков они были минут через пять. Не заглушая двигатель, крикнул сидящему у порога Эдику:
– Забирай вещи и в машину, быстро! Аня где?
Эдя начал вставать, медленно-медленно. И звуки с его губ слетали какие-то медленные:
– …Йа… нне… хооть…тел…
– Ты чего мнешься, будто в штаны наложил?! Что у тебя с рукой?
Разбираться времени не было. Глеб подтолкнул Шурика:
– Саша, найди Аньку!
Сам выпрыгнул навстречу сдвинувшемуся наконец с места Эдику. Ошалел толстяк, что ли?
Зато Шурик выскочил из машины проворно, кинулся в дом. И автомат за собой потащил. После стрельбы в школе он его из рук так и не выпустил.
– Ань, ты где?
Шурик заскочил на кухню, остановился в дверях. Посреди комнаты кто-то стоял на четвереньках и ел с пола. Шурик прищурился. Этого, на четвереньках, он никогда не видел. Но то, что он ел…
На полу лежал еще один человек. Вернее, две трети человека, так как от бедер и верхней части ног мало что осталось. А голова с короткими, светло-русыми волосами укоризненно смотрела на Шурика. Эту голову он знал. Еще сегодня утром он с ней разговаривал.
Страх, злость и отчаяние вновь захлестнули, как недавно в школе.
– Ах ты ж… Ах ты ж гад! – дрожащими руками Шурик поднял автомат.
«Тах!» – сказал автомат, выпуская последнюю пулю. В голову психа-людоеда она не попала. Прошла правее, проделав дырку в белой эмали газовой плиты.
Что внутри плиты стоит полный баллон с пропаном, Шурик понять не успел.
Шарахнуло так, что не только стекла, но и рамы вылетели. И вслед за стеклами и рамами выплеснулись клубы огня, тут же занялась деревянная крыша.
Глеба взрывной волной сбило с ног. С этого ракурса он и смотрел, как в распахнутую дверь вывалился факел огня. Факел споткнулся о порог, упал, превратившись в человеческую фигуру, и остался лежать неподвижно. Лежать и гореть. Узнать человека было невозможно, но и так понятно, что это Шурик. И что Аня погибла, понятно. Драпать отсюда следовало, драпать без оглядки!
Глеб вскочил, втолкнул заторможенного сверх всякой меры Эдю в машину, забрался сам, сдернул с ручника, выдавил газ, крутанул руль, разворачивая к шоссе.
От поселка до самой Апановки и дальше лежала абсолютно плоская равнина. И сквозь эту равнину бежала прямая, как стрела, серая полоска шоссе.
