его бандой.
— Может быть, и эти чувствовали бы то же самое, если бы Скрофа и Постум не поработали с ними. Это вопрос руководства. Целые месяцы ими командовали плохо, пока не появился ты. Тебе не хватило времени поднять их боеготовность.
— Может быть, — отозвался Макрон. — Что ж, первая атака взбодрит их, как шило в задницу.
— Надеюсь, что нет, — улыбнулся Катон. — Меньше всего нам нужны раны.
В ответ на натужную шутку Макрон поморщился.
— Это не смешно, Катон. На кону наша жизнь. — Он фыркнул. — На кону судьба всей проклятой провинции. Так что, пожалуйста, давай без тупых насмешек. Только если сначала выпить мех вина… Впрочем, все равно.
— Ясно, командир. Шуток больше не будет.
— Хорошо. — Макрон, задумавшись, замолк. Потом вдруг повернулся к Катону: — А как, по-твоему, это делал Веспасиан?
— Делал что, командир?
— Готовил офицеров к битве. Помнишь, во Втором легионе Августа каждый раз, как нам предстоял бой, легат находил несколько слов, произносил тост, и мы отправлялись к солдатам, горящие желанием воевать. Как у него получалось?
Катон вспомнил бывшего командира: коренастая фигура, редеющие волосы, обрамляющие лицо с грубыми чертами, решительный низкий голос, который мог и очаровать, и наказать солдат. Трудно было определить, что делало легата таким человеком, за которого можно пойти на смерть. Возможно, вера в то, что и он, если понадобится, умрет за тебя. В чем бы ни заключался секрет лидерства, решил Катон, ясно, что кто-то владеет им, а кто-то — нет. Макрон был из первых, только его стиль был не такой, как у Веспасиана.
Катон улыбнулся.
— Я не знаю ответа.
— Прекрасно. Спасибо, — печально ответил Макрон.
— Не сердись, командир. У тебя хорошо получается. Я пошел бы с тобой на край света.
Макрон посмотрел с удивлением:
— Ты это всерьез?
— Да, командир. Когда солдаты узнают тебя получше, они скажут так же. Нас ждет битва, так что очень скоро они увидят нового префекта в деле. Может, именно так было у Веспасиана.
— Что?
— Польза примера. Мы шли за ним, потому что видели его в бою. Он проявил себя в деле. А если командир так поступает, этим он и завоевывает солдат. Ты сделаешь это во Второй Иллирийской когорте.
Макрон задумчиво поскреб подбородок, наполнил чашу Катона, наполнил свою и произнес тост:
— За тех, кто ведет за собой.
— За них, — кивнул Катон.
Молодого центуриона разбудили за час до рассвета. Солдат мягко потряс его за плечо.
— Командир, префект зовет тебя.
Катон моргнул, зевнул и протер глаза.
— Ясно. Где он?
— На главных воротах, командир.
— Прекрасно, скажи ему — сейчас буду.
— Есть, командир. — Боец отсалютовал и повернулся к двери. Катон скинул одеяло и спустил ноги на пол. При свете лампы, оставленной солдатом на столе, центурион натянул сапоги, зашнуровал их и потянулся, прежде чем вставать. Потом надел кольчугу, взял шлем, пояс с мечом и отправился к Макрону. Снаружи было холодно; шагая к главным воротам, Катон глядел на казармы по обеим сторонам улицы, залитые слабым сиянием звезд. Неясный отблеск света пробивался в щели двери или оконной рамы — солдаты, которым не удалось уснуть, коротали время за игрой в кости, вырезанием и всем прочим, чем занимаются солдаты, ждущие боя.
Катон поднялся через люк в надвратную башню. Над парапетом виднелся силуэт Макрона.
— Ты посылал за мной?
— Да, я подумал, что тебе стоит это увидеть. Взгляни, — Макрон протянул руку в сторону вражеского лагеря и показал на участок примерно в трехстах шагах, где горели несколько факелов, отбрасывая колеблющиеся пятна света. Сооруженная перед факелами плетеная изгородь не позволяла рассмотреть, что происходило позади, но звуки молотков и крики людей ясно доносились до двух центурионов на башне.
— Как думаешь, что происходит? — спросил Катон.
— Возможно, сколачивают штурмовые лестницы или таран. Меня это не слишком беспокоит — прежде чем использовать свои приспособления, нападающим придется пересечь мертвое пространство, чтобы подобраться поближе.
— Но они, конечно, могут мастерить еще что-нибудь, — задумался Катон.
— Вот и я об этом размышляю. А вдруг парфяне прислали Баннусу своих инженеров?
— Вдобавок к оружию и конным лучникам? Невероятно щедро с их стороны. Опять-таки, это значит, что они играют по высшим ставкам.
— Точно. Но сейчас с этим ничего не поделаешь. — Макрон отвернулся от лагеря противника и посмотрел на горизонт. — Скоро рассветет, тогда и увидим, что они затеяли.
В предрассветных сумерках постепенно проступали окрестности форта. Противник погасил факелы, и Катон, у которого глаза были зорче, чем у Макрона, постарался разглядеть в подробностях две толстые деревянные рамы за плетеной изгородью. Когда Катон сообразил, что это, внутри у него все перевернулось. Он взглянул еще раз и повернулся к Макрону.
— Онагры. Два.
— Онагры? — изумленно воскликнул Макрон. — Где хренов Баннус раздобыл онагры?
И тут перед его глазами возникла недавняя сцена: в караване, отклонившем предложение Постума, среди верблюдов были две запряженные быками крытые телеги, нагруженные бревнами. Нет сомнений, что внизу прятались железные храповики и прочие механизмы. Очень хитро со стороны парфян, признал Макрон. Вместо того чтобы посылать осадные орудия через пустыню, их переправили Баннусу через Аравию под видом караванных товаров. Макрон сжал кулаки и грохнул по парапету.
— Я видел их совсем недавно разобранными для перевозки. В первом патруле с Постумом. Разумеется, мне не хватило мозгов сообразить, для чего нужны эти детали. Проклятье!
Катон покачал головой.
— Ладно, теперь ничего не поделаешь.
Со стороны вражеского лагеря раздался резкий крик. Центурионы, обернувшись, увидели, как метательный рычаг первого онагра пошел вверх и вперед, пока не ткнулся в стопор. Немного погодя донесся глухой стук. Два булыжника взметнулись в стылый утренний воздух, поднялись по дуге, словно замерли на мгновение, и устремились вниз с пугающей скоростью, быстро увеличиваясь в размерах по мере приближения к башне.
Катон схватил Макрона и потащил прочь от парапета.
— Ложись!
Глава 25
Друзья пригнулись и ждали удара, стиснув зубы.
Первый снаряд перелетел надвратную башню и со страшным грохотом пробил крышу казармы.
