– Смотри на меня, да учись! — и, ударяя по пруту ножиком, начал приговаривать:
Делаю безделочку, Дудочку свирелочку, Заиграй мне, дудочка, Песенку-погудочку. А не станешь ты играть — Станешь мне гусей гонять!
Вскоре дудка была готова и действительно отлично свистела; правда, Вилем уверял, что далеко не так хорошо, как рожок Вацлава. Скоро Яну надоело возиться со свистульками, он сделал себе из прутиков тележку, впрягся в нее и поскакал по лугу. За ним понеслись собаки.
Барунка, отдавая Адельке готовую куклу, заявила:
– На, учись сама делать. Кто с тобой станет играть, когда мы пойдем а школу? Ты ведь скоро одна останешься!…
– А бабушка? — возразила девочка, и по лицу ее было видно, что хоть и скучно ей будет без сестры и братьев, но если останется бабушка, все будет хорошо.
Проходивший мимо мельник подал Барунке конверт:
– Беги скорей к маменьке, скажи, что мой работник был в городе и ему на почте дали для нее это письмо.
– От папеньки! — завизжали дети и помчались домой.
С радостным лицом читала письмо Терезка, а прочитав, объявила, что отец приедет в половине мая, вместе с княгиней,
– А сколько еще ночей нам без него спать? — спросила Аделька.
– Почти сорок, — подсчитала Барунка.
– Ой, как долго! — опечалилась девочка.
– Знаешь что, — предложил Вилем, — я нарисую на двери сорок палочек и каждое утро буду по одной стирать.
– Нарисуй, нарисуй, так время скорее пройдет, — одобрила с улыбкой мать.
Возвращаясь с плотины, мельник завернул к Прошковым. Пан отец не улыбался, лицо его выражало тревогу. Он не прищуривал глаз, как обычно, и не вертел свою табакерку, а только постукивал по ее донышку двумя пальцами.
– Знаете, что приключилось, соседки? — спросил он, заходя в дом.
– Что такое?! — в один голос воскликнули бабушка и Терезка, сразу заметившие, что пан отец сам не свой.
– Вода идет с гор.
– Боже упаси — коли сильно хлынет, натворит бед … — испуганно прошептала бабушка.
– Этого-то я и боюсь, отвечал мельник, вот уж несколько дней, как в горах дует южный ветер и льют дожди: помольщики, приехавшие из тех мест, говорят, что снег тает на глазах, все ручьи вышли из берегов … Хорошего ждать не приходится, надо поспешать домой, готовить встречу лихому гостю. Мой вам совет быть начеку: береженого бог бережет. После обеда опять к вам наведаюсь. Последите, как прибывает вода. А ты, маленькая чечетка, не подходи к речке, — прибавил пан отец, ущипнув Адельку за щеку, и ушел.
Бабушка пошла взглянуть на плотину. Обе стенки запруды были из лубовых бревен, между которыми разросся папоротник. Уже по этим бревнам бабушка увидела, что вода сильно прибыла: нижние кусты папоротника стояли в воде. Мутный поток нес через плотину щепки, дерн, ветви деревьев. Бабушка воротилась домой встревоженная. Когда вскрывалась река, нередко случалось, что глыбы льда, громоздясь у плотины одна на другую, задерживали воду. Тогда поток устремлялся в мельничный ручей и затоплял строения. Поэтому, лишь только лед начинал ломаться, обитатели мельницы уже были настороже и старались где это возможно, предупредить скопление льда, не дать образоваться затору. Но против воды с гор спасения не было. Словно дикий зверь, мчалась она, унося с собой все, что попадалось на пути; прорывала плотины, подмывала берега, выворачивала с корнем деревья, разрушала здания, и все это с такой стремительностью, что люди опомниться не успевали. Оттого-то, наученная горьким опытом, бабушка, вернувшись домой, посоветовала укладывать вещи и перетаскивать их на чердак. Все принялись за работу.
Скоро явился лесник; возвращаясь из леса, он, как всегда, шел мимо лесопильни, и там узнал, что ждут большого паводка, да и сам заметил, как прибывает вода.
– Ребятишки только мешаться будут, ведь случись беда, вы с ними замучаетесь; давайте я заберу их к себе на гору, — предложил он. Хозяйки с радостью согласились.
Вынесли и убрали все, что можно; птицу переправили на косогор. Пеструху отвели к леснику.
– А вы тоже ступайте за детьми, не то кума с ними с ног собьется, — сказала бабушка дочери и Бетке, когда все дела были переделаны. — Я с Воршей останусь здесь. Затопит дом, на чердак перелезем. Бог милостив, не унесет нас вода вместе с домом, здесь не так низко, как у мельницы… Вот им, беднягам, худо придется! …
Терезка долго не соглашалась оставить бабушку, но старушка так настаивала, что пришлось покориться.
– Смотрите, чтоб собаки не разбежались, — предупредила она, уходя из дома.
– Не бойся, собаки понимают, у кого защиты искать, ни на шаг от нас не отойдут.
И действительно, Султан и Тирл следовали за бабушкой по пятам; когда она присаживалась с веретеном к окну, откуда была видна река, они ложились у ее ног. Ворша привыкла все время работать и, чтобы не сидеть сложа руки, принялась чистить пустые хлева, не думая о том, что, может, через какой- нибудь час их зальет грязная вода.
Смерклось. Вода все прибывала; русло мельничного ручья уже не вмещало ее. Луга за плотиной были затоплены. В просветах между вербами бабушке было видно, как колыхались волны, хотя домик Прошковых стоял на низком месте, а реку закрывал высокий берег. Оставив веретено, старушка сложила руки и начала молиться. Ворша вернулась в комнату.
– Страсть как вода бушует; животина словно чует беду: все попряталось, даже воробьев не видать. — говорила она, вытирая пыль со скамейки у окна.
Послышался лошадиный топот: по дороге от плотины мчался всадник. Остановившись у дома, он крикнул: «Берегись, вода идет! …» — и, хлестнув лошадь, помчался к мельнице и дальше, к местечку.
– Господи, спаси и помилуй! Видать, на горе плохи дела, коли гонца послали, — сказала, побледнев, бабушка. А сама тут же уговорила Воршу ничего не бояться; затем пошла посмотреть, все ли люди в безопасности и не начинает ли вода выступать из берегов.
У реки она встретила пана отца в сапогах выше колен. Он молча показал бабушке на хлещущие через край волны не только из реки, а уже из мельничного ручья.
На помощь оставшейся в доме старушке пришли Мила с Кудрной. Бабушка Кудрну отослала.
– У вас у самого дети; спаси бог, какое несчастье — да меня совесть замучает. Уж если кому быть с нами, так это Якубу. В трактире его помощь не понадобится, там безопасно, вода дальше хлева не пойдет.
Так и порешили.
К полуночи весь дом стоял в воде. По Жерновскому косогору ходили люди с факелами. Лесник тоже спустился на косогор, поближе к сушильне Прошковых; зная, что вряд ли бабушка будет спать в эту ночь, он начал свистеть и звать ее, спрашивая, все ли в доме благополучно. Якуб крикнул ему в окно, что он тут наготове, пусть Терезка не тревожится за мать. Лесник ушел. Поутру вся долина превратилась в озеро. В горнице можно было ходить только по настланным доскам. Мила с трудом перебрался на косогор, чтобы покормить птицу. Вода так бурно неслась по дороге, что едва не сбила его с ног. Днем на косогор пришли все, кто укрывался в избушке лесника. Увидав, что дом в воде, а их бабушка ходит в горнице по доскам, дети принялись так кричать и плакать, что их едва уняли. Собаки выглядывали из слуховых окон; когда Ян их окликнул, они начали лаять, выть и непременно спрыгнули бы вниз, если б Мила их не удержал.
Пришел Кудрна и рассказал, каких бед наделала вода в долине: в Жличе снесло два дома, в одном из них осталась старушка, которая промешкала с уходом — не послушалась гонца с гор. Вода уносила мосты, лавки, деревья — словом, все, что встречалось на пути. Обитатели мельницы перебрались на самый верх.
Кристла вышла посмотреть, нельзя ли отнести бабушке горячий обед, но это оказалось невозможным. Храбрый Мила, завидев девушку, вызвался к ней переправиться, но она попросила его оставить свои затеи.
