аудиоаппаратура. С квартердека открывался панорамный вид на море — полный обзор на триста шестьдесят градусов…

— Праворульная тачка, — хихикнул Фаткин, приседая на краешек дивана. На верхней палубе работало приглушенное освещение — его источники были вмонтированы между люками и в вертикальные стойки.

— Так английская же… — благоговейно прошептала Бобышка.

— И здесь бар… — обнаружил Коляша Селин и попытался его открыть. — Странно, не открывается…

— Защита от дурака, — машинально бросил Макар.

Люди рассаживались, вертели в руках конфискованное у охраны оружие — три тяжелых «Глока», характерных тем, что в их конструкции не предусмотрены предохранители, две девятимиллиметровые «Беретты».

— Махнем на курорт? — натянуто улыбнулся Макар.

— Ага, рукой, — проворчал Ильич. — Не стал бы расслабляться, молодые люди. Мы ведем себя так, словно купили эту яхту.

— Не купили, но можем продать, — начал кривляться Угрюмый. — Разбогатеем, купим «Гелендваген», поедем в Геленджик… — Он глупо засмеялся.

— А что дальше, Максим? — спросил Фаткин. — Прости, что интересуюсь нашим будущим, но нам там жить…

— Нужно сваливать, — нахмурился Максим. — Вкусили роскошной жизни — и будет. Опасно здесь сидеть. Забираем оружие, спускаем шлюпку — и ходу. Высадимся в паре миль от Фиоленсии, до города пешком доберемся. Путаны не пропадут — анонимно шумнем в МЧС, пусть забирают.

— Как-то это неправильно, Максим… — начал Макар и принялся энергично тереть лоб — ускоряя мысли.

— Он прав, — убитым голосом сообщил Фаткин. — Мы сделали невозможное, уделали профессионалов, в результате чего пострадал только мой нос. Сидим тут… И возникает ощущение, что поворачиваем на полдороге… Бросить эту яхту?

— Можно утопить, — не подумав, брякнул Коляша.

— Я тебе утоплю… — сунул ему кулак под нос Угрюмый.

— Не возражаете, я позвоню своему информатору? — Ильич хмуро обозрел собравшихся и побрел к лестнице в кормовой части. Он отсутствовал несколько минут, вернулся — весь подобранный, таинственный, с поблескивающими глазами. Наклонился к Максиму и начал что-то тихо говорить.

— Так нечестно, — обиделась Бобышка.

Максим сглотнул, отрывисто кивнул. И у него в глазах поселился лунный огонек.

— Лучше скажите, — надулась Бобышка. — А то сами додумаем.

— Подождем, — лаконично объявил Ильич. — Есть возможность за одну ночь убить двух зайцев. Человек, владеющий информацией, подкинул интересную идею.

Воцарилось неустойчивое молчание. Люди развалились на диванных подушках. Только Угрюмому не сиделось — он почесался, потом буркнул «ща приду» и куда-то смылся. Вернулся через несколько минут с красным ломиком, совмещенным с гвоздодером, сел на корточки и принялся вскрывать не поддавшийся Коляше бар. Тот был единым целым с корабельным скелетом. Под нарядным пластиком обнажился стальной корпус, но Угрюмый не сдавался — он пыхтел и тратил уйму энергии, чтобы взломать подозрительный «шкафчик». На поверку декоративные дверцы, обладающие запасом прочности, оказались муляжом, а бар — компактным сейфом, который Угрюмый, облившись потом, все-таки сделал.

— Фу… — сказал он, вытирая пот со лба. — Откурочил «медвежонка»…

— Наигрался? — ехидно спросила Бобышка. И замолчала, побледнела, когда Угрюмый, сев на корточки, начал извлекать из сейфа содержимое. Он выкладывал толстые пачки евро — большинство было в банковской обертке, и только одна обтянута «денежной» резинкой. Сверху положил три пачки североамериканской валюты. Затем перебрался на нижнюю полку, разочарованно констатировал, что там ничего нет, и уставился на товарищей блестящими глазами.

Несколько минут народ потрясенно безмолвствовал. Перестраивалось что-то в головах, шла переоценка ценностей. Почему они сразу не догадались, что на этой «пухлой» яхте…

— Вот они, самые настоящие западные ценности… Я хочу все это потратить… — потрясенно сказала Бобышка, прижимая руки к груди. Она осипла от волнения. — Мама дорогая, мне столько всего нужно купить…

— Купим… — сглотнул Ильич, непроизвольно приседая на корточки. Он покосился на окаменевшего Максима. — Думаю, купим… если не погибнем или не сядем.

— Сколько здесь? — Макар схватил миниатюрную диванную подушку и начал вытирать вспотевшее лицо.

— Навскидку — тысяч сорок евро и столько же в баксах… — прошептал Фаткин.

— А в рублях это сколько? — жалобно протянул Коля.

— Миллиона три… Или поменьше…

— А на семь оно делится? — тупо спросил Коляша.

— Должно, — задумался Макар. — Любая сумма, Коляша, так или иначе делится на семь.

— Мало получается, — прокрутив в голове несложную математическую операцию, заключил Угрюмый. — Не хватает.

— До чего не хватает? — икнула Бобышка. На нее было жалко смотреть — она бледнела и не могла оторвать глаза от валяющегося под ногами состояния.

— Анекдот такой, — объяснил Угрюмый. — Мужик идет, на душе хреново. Денег нет, туда надо заплатить, сюда надо заплатить. Смотрит, под ногами толстая пачка бабла. Хватает, пересчитывает: мля, не хватает… Ёшкин перец, теперь понятно! — хлопнул он себя по лбу. — А я-то гадаю, чего мне вчера зайцы с топорами снились? Капусту рубили. И напевали, блин, странные слова…

— И это при моей зарплате в четырнадцать тысяч целковых… — продолжала блуждать в прострации Бобышка.

— А у меня шестнадцать, — вспомнил Макар.

— А у меня девять… — жалобно скривился Коляша. — С половиной…

Максиму очень кстати вспомнились неистраченные сто пятьдесят рублей, лежащие в непромокаемом пакете.

— Есть желающие отправиться домой? — спросил он.

Люди пялились на него как на пришельца, потихоньку избавляясь от наваждения.

— А чего там делать — дома? — прошептала Бобышка. Бледные щеки подрумянились, она неуверенно улыбнулась. — Ну, и дела, я даже помолодела… на несколько месяцев. О боже, — она недоверчиво покрутила головой, — что же я делаю…

У Ильича сработала вибрация, он схватил трубку, стал слушать. Было заметно, что человек волнуется. Он односложно поблагодарил, отключил телефон и кивнул Максиму. Стартовало нездоровое возбуждение: затряслись поджилки, из желудка в горло пополз колючий противотанковый еж. Всё «на мази», фигурант изволит отдыхать, охрана в доме незначительная. Заданный квадрат находится за пределами городской черты, в трех морских милях от южной границы города… Что же они действительно делают?!

— Деньги убрать обратно в сейф, — приказал он дрогнувшим голосом. — Потом решим, что с ними делать. «Гаврил», что валяются на палубе, оттащить в трюм. Если очнулись — усыпить. Путаны не должны к ним прикасаться. Всем переодеться. Трое — в костюмы телохранителей… Подберите там не очень испачканные. Угрюмый, настал твой час — заводи красотку…

Через минуту оба двигателя «Пенелопы» начали разогреваться. Угрюмый развалился в кресле управления, давил на клавиши и переводил рычаги. Заработал брашпиль — устройство для подъема якорной цепи. Стальная цепь с глухим позвякиванием всасывалась в клюз, выбрался из воды становой якорь. На «Пенелопе» отсутствовало подруливающее устройство, обычно используемое при «парковках» в гавани. При наличии двух двигателей оно теряло смысл — яхта могла разворачиваться на месте. Стоило запустить двигатели в разные стороны, и она вращалась куда угодно — как карусель вокруг оси. Вспенил воду пятилопастный винт, перо руля приняло нужное положение. В машинном отделении от работающих