совершенно не изменился, и глаза смотрели ясно, без поволоки.

Саса был приглашён туда девушкой по имени Миэко, с которой он уже год встречался время от времени.

— Слушай, Миэко, а не завести ли мне роман вон с той девушкой, с Сугико, — сказал Саса.

— Ну не знаю. Сомневаюсь, что у тебя что-нибудь получится.

— Да, мне уже говорили.

— Знаешь, она, говорят, не прочь хорошо покушать, — заметила Миэко, подмигнув. Они были с Сугико ровесницы.

Однажды вечером Саса свозил Сугико в ресторан, а после ужина, не мешкая, свернул в подземную стоянку отеля свиданий.

Сугико не двинулась с места.

— Где мы? — спросила она.

— Будто не знаешь. Что ты вдруг словно приклеилась к сиденью?

— Да не хочу я.

— Давай только на минутку, комнату посмотрим и всё.

Казалось, ей стало любопытно узнать, что произойдёт, если она согласится. Она вышла из машины.

Саса попытался овладеть Сугико, хотя её сверстники не решались делать такие попытки. И что-то в ней ждало и требовало именно такой бесцеремонной смелости зрелого, уже немолодого мужчины.

Саса сближался с ней постепенно, как будто осторожно снимая одну тонкую оболочку за другой. На то, чтобы её груди оказались обнажёнными, у него ушло несколько часов…

Потребовались бесчисленные встречи и долгое время за закрытыми дверями, прежде чем Сугико сбросила с себя всю одежду. На это ушло два месяца. Однако и тогда тело её словно обвивала бесконечными слоями тонкая пелена. Её бёдра всегда были крепко сжаты, и пальцы Саса она ни за что не пропускала внутрь.

И, тем не менее, язык его она впустила сразу, без колебаний. Языком девственную плеву не порвать.

Это было почти скучно. Однако после этого её вырвало в туалете.

Будто ещё один тонкий слой был сорван с неё.

Одно следовало за другим, и однажды Сугико вдруг пустила в ход губы и язык. С самого начала движения её были умелыми, хотя Саса её ничему не учил. Как-то в постели она прильнула к нему нагим телом и провела щекой от груди до самого низа.

Но лишь только он прижимался к ней, стискивая её в объятиях, в глазах Сугико мелькал испуг, а тело напряжённо застывало, хотя порой страх ненадолго оставлял её, и тогда, издавая то ли стон, то ли вздох, — словно эти мгновенья проникали куда-то внутрь её — она закидывала руку за голову, и Саса приникал губами к открывшейся подмышке, пытаясь овладеть девушкой. Но время кончалось, как затягивается недолгий просвет в плотной облачной ткани, и тело Сугико снова напрягалось и замирало.

Однажды вечером, когда Саса разговаривал с клиентом в приёмной, рядом зазвонил телефон. Линия была соединена с его кабинетом.

Из трубки послышался голос Миэко.

— Отгадай-ка, где я сейчас?

— А мне откуда знать?

Миэко назвала отель в центре города.

«Не иначе как хочет, чтобы я приехал». — Иногда Миэко именно так вызывала его по телефону.

До сих пор сам Саса не звонил ей ни разу.

Саса произнёс, подбирая слова, — клиент был в той же комнате:

— Очень рад за вас.

Однако слова Миэко опровергли его ожидания.

— Знаешь, с кем я?

«Так вот оно что», — подумал Саса и, поняв свою ошибку, проговорил:

— Наверное, вы со своей пассией.

— Не с пассией, а с женихом.

— Ах да, извиняюсь. Вы в кровати?

— Именно. Только он сейчас в душе…

— Ну что ж, это замечательно. Расскажите, пожалуйста, что же вам видно с кровати?

Разговор шёл уже в их обычном тоне. За исключением того, что Саса говорил вежливее.

— Небо, — ответила Миэко.

— Ну, разумеется, небо.

— Закат видно. Облака красивые.

— А что вы сказать-то хотите?

— Да я так просто.

— Так просто? Послушайте, я сейчас вообще-то немного занят.

— Правда? Ну тогда пока…

Она положила трубку.

— Прошу прощения. Есть тут один тип, сам не знает, чего хочет, — с кривой усмешкой извинился Саса перед клиентом.

Почти все юноши и девушки в компании Миэко были, что называется, из хороших семей. Только у Миэко семья была не такая. Отец не то ушёл, не то умер, да и богатой семью тоже не назовёшь. Молодого человека, с которым у неё была связь до встречи с Саса, Миэко называла женихом, однако Саса сомневался, что у того ещё остались такие намерения. По её рассказам получалось, что он был из тех, кто хотел жениться с выгодой, а Миэко, пожалуй, его требованиям не соответствовала. Однако он всё ещё цеплялся за неё.

Когда это шаткое равновесие колебалось, Миэко обычно звонила Саса.

И шла с ним в отель.

Что же тогда означал этот звонок?

На следующий день, ближе к вечеру, Миэко позвонила снова.

Она сказала без предисловий:

— Вчера такой кошмар начался. Он связал мне руки за спиной и привязал меня на всю ночь к ножке кровати, голую.

— С чего вдруг?

— А там в ванной тоже трубка была. Он всё и подслушал, всё, что мы говорили.

— В нашем разговоре, по-моему, ничего особенного не было.

— А он говорит, что это-то как раз и подозрительно. Говорит: «Уж точно между вами что-то есть, ближе некуда». И всё требует сказать — кто этот мужчина?

— Понятно.

— А я ему не сказала. Всё твержу — ничего, мол, такого нет. Он любит поиздеваться — как к чему- нибудь придерётся, так не отстанет.

— Да, бывают такие.

— Саса, а давай встретимся…

— А зачем ты всё-таки вчера позвонила?

— Мне было так хорошо…

— Понятно. Но ты, наверно, устала — всю ночь без сна.

— Ничего.

— Хорошая вещь молодость. Я вообще-то тоже вчера на работе чуть не до утра…