успела. В комнате хлопнула дверь, и громоподобный окрик Василия огласил дом:

– Сдавайтесь! Вы окружены!

Юля, забыв обо всем, тут же снова приникла к окну, зажав в дрожащей руке молоток. Инспектор развернулся так резко, что она успела заметить лишь темный всполох, и вот его рука уже обрушивается на голову мужа. Юля заорала так, как, наверное, никогда до этого не кричала, даже рожая своих детей. Раздался оглушающий хруст, и она с облегчением увидела, что убийца проломил дверцу шкафа. Василий каким-то чудом успел увернуться.

Инспектор, производивший впечатление неповоротливого увальня, привыкшего к кабинетной работе, повернулся к ним совсем другой стороной. Он, словно оборотень, вдруг превратился в ловкого и опасного хищника. Он наносил удар за ударом, разнося в щепки дверцу шкафа и тесня Василия в угол комнаты. В призрачном, струящемся лунном свете, лившемся сквозь щель между шторами, инспектор был похож на гигантского спрута. Он размахивал бесконечно длинными руками, а Василий, вдруг ставший маленьким и приземистым, никак не мог дотянуться до него. Бита то и дело рассекала воздух, не причиняя вреда нападавшему.

Едва Василий приказал инспектору сдаваться, на пороге спальни возникла фигура Жуана, с салатницей на голове он казался еще выше и внушительнее. Переступив порог, верный храбрый садовник развернул к себе лицом второго нападавшего и строгим, но уважительным голосом велел сдаться. Еще в развороте неизвестный нанес садовнику меткий сильный удар локтем под дых. Жуан согнулся. Бандит, как опытный бывалый боец, продолжил наносить четкие, быстрые удары, и через секунду Жуан уже лежал, распластанный, на полу, а преступник продолжал проводить серию коротких резких ударов в живот, не давая несчастному восстановить дыхание.

Задержание инспектора превратилось в побоище. Ждать дальше было преступно. Юля с криком:

– Кака, наших бьют! На помощь! – ринулась в комнату.

Ударить инспектора по голове у нее не получилось, во-первых, она смазала эффект неожиданности, а во-вторых, не могла до нее, то есть до головы, дотянуться. Все, что ей удалось, это врезать ему по загривку, да и то удар получился скользящим, потому что инспектор уже поворачивал к ней свою перекошенную от ярости физиономию.

Кака, маленький, чувствительный, пугливый, как кролик, и нежный, как фиалка, проявил чудеса самоотверженности, появился в комнате, едва стих Юлин крик. Увидев своего друга поверженным, распластанным на полу, он издал звонкий пронзительный вопль и, как маленький, бесстрашный Щелкунчик, кинулся на превосходящего его по силе противника. Тот, не ожидая нападения со спины, не успел вскочить на ноги и лишь пригнулся, уворачиваясь от просвистевшей у нее над головой биты.

Битва в комнате разгоралась не на жизнь, а на смерть, во всяком случае, инспектор с напарником были готовы на любые крайности, пара лишних трупов уже не могла их остановить.

Инспектор, отбив новый Юлин удар, наконец повернулся к ней лицом, и она заорала от ужаса и шока. Его лицо было черно, и лишь два горящих ненавистью и жаждой мести глаза сверкали на нем, делая похожим на маску восточного демона.

– Задушу суку! Порву в клочья! – хрипел инспектор не своим голосом, протягивая длинные мускулистые руки. Теперь, когда он был одет в обычную футболку и спортивные штаны, его мускулистая, прокачанная фигура выглядела устрашающе. Куда подевались привычная неспешность и неповоротливость?

Василий, видя, что угрожает его жене, оттолкнулся спиной от стены и бросился сзади на Фонсеку. Но тот отбросил его как пушинку. Василий отлетел в сторону и громко ударился головой о плинтус.

– Молись, стерва! – прошипел инспектор, бросая Юлю на пол и хватая ее наконец за горло.

Это была мертвая стальная хватка. Юля трепыхалась, чувствуя, что шейные позвонки начинают хрустеть под нажимом беспощадных могучих пальцев инспектора. Она пыталась дотянуться до шеи своего врага, до лица, до чего угодно, лишь бы ослабить эти тиски, но ее руки были слишком коротки, она уже начала хрипеть и с ужасом поняла, что еще секунда-другая, и она просто умрет! Задохнется! Маруся! Ее ребенок! Нет, она должна жить! Она просто обязана!

Воспоминание о ребенке словно открыло в ней второе дыхание. Юля, чувствуя острый недостаток кислорода, из последних сил стала биться всем телом, молотить ногами по животу и ногам инспектора. Она рвалась, брыкалась, но все было бесполезно, она слабела, все больше в глазах темнело, и проклятый темный омут уже раскрыл для нее свои объятия.

И тут все закончилось. Инспектор дернулся, разжал руки и навалился на Юлю всем телом, вдавливая ее в ковер, не давая сделать такой нужный, жизненно важный вдох.

– Жулиа! Жулиа! Вы живы? Вы в порядке?

Юля почувствовала, как невероятная тяжесть оставляет ее, она сделала судорожный вдох, еще один и приоткрыла глаза.

– Хулио? – слабым голосом спросила она, ощупывая собственное горло. – Откуда ты?

Парень, всклокоченный и потный, выглядел встревоженным, почти напуганным.

Тут совершенно бесшумно и оттого неожиданно в комнате вспыхнул яркий свет. Странность была в том, что лился он с улицы, а потом свет вспыхнул и в комнате.

– Ну, что, повеселились? – раздался самодовольный голос инспектора.

Юля, ослепшая от яркой вспышки, в ужасе схватилась за Хулио, третьего нападения им, наверное, не пережить, пронеслась в ее голове дикая стремительная мысль, и она впервые в жизни приготовилась упасть в обморок.

– Сержант! Помогите пострадавшим и наденьте наручники на задержанных, – скомандовал инспектор.

– А кто «задержанные»? – подслеповато моргала Юля, пытаясь привыкнуть к свету. Хулио, крепко взяв ее под руку, помог подняться на ноги.

Инспектор в форме, опрятный и спокойный, стоял в дверях спальни, а второй инспектор в черной шапке лежал на полу у Юлиных ног лицом вниз.

Ползунова внимательно осмотрела обоих.

– Мне кажется, инспектор, здесь вы как-то выше ростом, – несмело указала Юля на лежащее у своих ног тело.

– Простите, где? – недоуменно оглянулся вокруг инспектор, почему-то осматривая стоящие на комоде фотографии.

Тут Юля окончательно пришла в себя.

– Господи, а кто это? И где Василий? – Ее мысли словно играли в чехарду, не успеешь додумать одну, в голове уже выскакивает другая.

Василий, живой и, кажется, почти невредимый, ворочался в углу, пытаясь сесть. Жуан и Кака с трудом удерживали прижатую к полу черную неподвижную фигуру. Человек лежал лицом вниз, в такой же, как у второго инспектора, черной шапке. Было даже сложно понять, кто он вообще, мужчина или женщина.

– Хулио, а ты как здесь оказался? – вспыхнула в Юлиной голове очередная коротенькая мысль.

– Я боялся, что опоздал! – улыбнулся он счастливой кривоватой улыбкой. – Они меня заперли в бильярдной в подвале, но я выбрался! – гордо заявил он.

– Ты герой, – похвалила его Юля, не совсем понимая, кто «они» и почему в бильярдной. Она смотрела, как полицейские поднимают с пола Василия, отрывают от сомнительной инспекторши Кака и Жуана. Кака так разбушевался, что категорически не желал расставаться со своей добычей, а, напротив, требовал запечатлеть его верхом на задержанном, приговаривая что-то не совсем разборчивое насчет миллионов.

Но полицейские мягко, но настойчиво отодрали его от жертвы и защелкнули у той на запястьях наручники.

– Инспектор! Да кто же это? – окончательно пришла в себя Юля.

Василий, сидя на кровати, потирал ушибленный затылок, но, услышав вопрос жены, бросил это занятие и тоже взглянул на инспектора.

– Это мутант какой-то! Я такой силищи и габаритов в жизни не встречал! – посетовал Василий, горячо переживая собственное бесславное поражение в сегодняшней битве.

– Неужели не узнали? – спросил, подходя к телу, инспектор и, перевернув его лицом вверх, стянул с неизвестного трикотажный шлем.