вечер стал пределом. Пустить его в свое сердце казалось ей настоящим безумием, но не пустить она уже не могла.

«Один момент страсти в его объятиях, и ты готова отшвырнуть все свои принципы?!» Но она бесконечно устала бороться. Закрыв глаза, Лесли позволила себе забыться и отдаться прикосновениям мужского тела.

- Хантер! - закричала она.

Горячая испарина омыла ее тело, рот пересох, что-то накатывалось и отступало, каждый раз оказываясь все ближе. Несколько сильных толчков, тело Хантера на секунду окаменело, и туго закрученная спираль распрямилась. Лесли содрогнулась и беззвучно заплакала от невероятного наслаждения. Великое чувство насыщения наравне с безграничным счастьем проникло в каждую клеточку ее тела.

И Лесли поняла, что сопротивляться дальше бесполезно. Она впустила Хантера в свою душу. Обессиленные, они упали на смятые простыни, не в силах пошевелиться.

Было странное ощущение - словно они пережили сильнейший шторм и теперь лежали как жертвы кораблекрушения, выброшенные на пустынный берег.

Неужели такое бывает и с другими? - подумала Лесли. Неужели не только она чувствует это странное единение?

А Хантер, что чувствует он сейчас? Такое же опустошение, такую же неземную нежность к ней? Или его мозг уже хладнокровно работает в привычном режиме? Мысль была до того нелепой, что Лесли предпочла забыть о ней.

В этот момент Хантер пошевелился. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо:

- Ты бы хотела иметь от меня ребенка?

Что он говорит? «Господи, Хантер, не береди мое больное сердце, оно еще ноет от того, что я открыла его для любви».

- Конечно, - постаралась ответить Лесли как можно беспечнее. - А почему ты спросил?

- Разве желание иметь детей преступно?

- Если речь о тебе, я ни в чем не уверена. Ты думаешь о детях?

- Да. - Хантер поймал ее взгляд. - Я хочу ребенка.

Хантер - отец, держащий на руках младенца? Нонсенс!

И все же картинка вышла невероятно привлекательной. У Лесли сжалось сердце.

- Я хочу иметь ребенка. От тебя, понимаешь?

Лесли замерла. Что?

- Это не шутка? - вслух повторила она.

- Зачем я, по-твоему, принес тебя в номер для новобрачных? Чем я занимался последние два месяца?

- Чем? - спросила Лесли, запутавшись.

- Что ж, объясню. Я ухаживал за тобой, искал твоего расположения.

- Это серьезно?

- Я серьезен до неприличия! Неужели так трудно поверить в мои намерения?

- Мне сложно представить тебя дома в халате, читающего газету, с копошащимися на коленях детишками. Скорее, твое место рядом с красотками-моделями или актрисами, порхающими по жизни, как бабочки-однодневки.

- Мое место с тобой! - оборвал ее Хантер. - Попробуй поверить в то, что я говорю. Перестань ставить между нами стену. Сейчас ты проводишь больше времени в разъездах и перелетах. Я максимально постарался освободить свою жизнь, чтобы в ней больше места осталось для тебя, Лесли.

В этот миг запиликал мобильный, резко вернув к реальности. Хантер чуть отодвинулся.

- Возьми трубку, - кивнул он в сторону туалетного столика.

Лесли опустила ноги на пол и потянулась к заливающемуся трелью телефону. Ей не хотелось этого вторжения.

- Алло!

- Лесли? - Голос был грубый, отрывистый. Знакомый мужской голос…

- Да-а… А кто это? - Тут она догадалась, и по телу пробежали мурашки, как всегда от разговора с отцом. - Генерал? Это… вы?

- Да, я… м-м-м… Просто решил позвонить и… м-мм… сообщить тебе, Лесли, я… м-м-м, признаться… Короче, я горжусь тобой, дочка… э-э… твоим успехом. И еще! Я… м-м… буду смотреть тебя завтра… и… кхм… скоро увидимся… Вот, собственно, и все…

Это были первые слова, которые отец сказал о ее работе. И это была первая его похвала.

Из трубки полились короткие гудки, но Лесли еще долго прижимала ее к уху. Слезы текли по щекам и повисали капельками на подбородке. Она повернулась к Хантеру, не стесняясь того, что плачет.

- Ведь это сделал ты, правда?

Хантер мягко улыбнулся.

- Скоро мы станем одной семьей. Понимаешь? - Он заботливо отер пальцами мокрые дорожки. - И генерал не заслуживает быть выкинутым из нашей жизни.

- Боже, Хантер! - Лесли прильнула к нему и уткнулась носом в плечо. - Я люблю тебя!

- Господь свидетель, я тоже люблю тебя, милая.

Лесли показалось, что две личности, боровшиеся в ней, слились в одну, и новая Лесли позволила смыть себя прекрасной волной без страха и сомнений.