— Ой, смешно! — веселилась Дженни. — Никогда не забуду, как он смотрел. Дурак дураком! А ты что не смеёшься?

— Мне не смешно, — сказал Питер.

Дженни поглядела на его хвост.

— Ты что, сердишься? — спросила она. — Я в чём-то провинилась?

— Нет, — печально отвечал Питер, — что с тебя взять… А с хвостом, ты уж прости, ничего поделать не могу. На душе у меня плохо.

— Да что такое? — удивилась Дженни.

— Он не дурак, и не смешной, — сказал Питер, — а одинокий и несчастный.

— Ты пойми, — возразила Дженни, — он подкупал нас молоком и печёнкой…

— Нет, не подкупал, — сказал Питер. — Он угощал нас. А мы с тобой поступили подло.

Глаза у Дженни заблестели, ушки прижались к голове, хвост угрожающе задвигался.

— Это он подло поступил! — сказала она. — Мы зашли, а он закрыл дверь.

— Он хороший, — упорно возразил Питер. — Может, он боялся, что продует цветы.

Дженни глухо зарычала.

— Все люди плохие, — сказала она. — Не собираюсь с ними водиться!

— Почему же ты водишься со мной? — спросил Питер.

— Ты кот! — закричала Дженни. — Обыкновенный белый кот… Ой, Питер, да мы же ссоримся! Из-за человека! Вот видишь, какой от них вред!

Питер вспомнил всю её доброту, и ему стало стыдно.

— Прости меня, Дженни Макмурр, — сказал он. — Если тебе тяжело говорить про мистера Гримза, я больше не буду.

Дженни отвернулась и принялась мыться. Принялся мыться и он, и мылись они довольно долго, пока на реке не показался большой пароход. Тогда Дженни поглядела на своего друга.

— Ты такой умный… — сказала она. — Наверное, и читать умеешь?

— Конечно, — ответил он. — Я в третьем классе. Что хочешь, то и прочитаю… если слово не очень длинное.

— Прочитай! — попросила она. — Ну хоть там, на пароходе…

— «Мод О'Рилли», — охотно прочитал Питер.

— А вон на том, подальше?

— «Амстердам», — послушно сказал Питер. — Я не понимаю, что это значит.

— А я понимаю! — воскликнула Дженни. — Это значит, что мы с тобой можем отправиться куда только захотим.

Но Питер не понимал этого. Он глядел, как опускается солнце за густым лесом мачт, и думал, где же они с Дженни приютятся на ночь.

— Ты хочешь уплыть на корабле? — спросила Дженни.

— На корабле? — закричал он. — Куда? Когда?

— В Шотландию, — отвечала Дженни. — Сейчас, то есть сядем мы сейчас, а поплывём, когда они тронутся с места. Я давно собираюсь в Глазго, у меня там родня. Ах, Питер, как будет хорошо!

— У нас денег нет, — сказал Питер. — Мы не можем купить билетов.

— Мы будем работать, — сказала Дженни.

— То есть как? — удивился Питер.

— На корабле работы хватит, — объяснила она. — Там очень нужны кошки. Я-то знаю, я плавала… Только я не знаю, куда корабль идёт. Хотела в Египет — попала в Осло!.. А теперь, когда мы читаем, беспокоиться не о чем. Ты читай, а я уж выберу, что нам надо.

— «Раймона», — читал Питер. — Лиссабон.

— В Лиссабоне полно кошек, — заметила Дженни. — Моего типа.

— «Вильямар», Хельсинки…

— Благодарю, — сухо отвечала Дженни, — сушёной рыбы я поела достаточно.

— «Изида», Александрия…

Дженни заколебалась, но устояла.

— Нет, не теперь… Когда-нибудь отправимся и в Египет, в самую Бубасту, где почитали нас, кошек…

И так отвергала она все, двигаясь всё дальше, пока на борту небольшого обшарпанного судна Питер не прочитал уже не золотые, а белые буквы: «Графиня Гринок», Глазго.

— Да, — сказала Дженни, разглядев корабль. — Нелегко тут будет сохранять чистоплотность… Дым так и валит… Но это же значит, что они скоро тронутся! Грузить вроде бы кончают. Груза много, значит — много и работы. Пока они заняты, проберёмся туда.

— А они нас не выкинут? — спросил Питер, вспомнив, что «зайцев» когда-то сбрасывали в воду.

— Моряки? — фыркнула Дженни. — Да никогда! Не забывай, что мы — кошки, а они народ суеверный. Пошли! Насколько я разбираюсь в кораблях, охраны там нет.

Она не ошиблась, и кошки по сходням взошли на корабль.

Дженни, опытная в морском деле, всячески старалась, чтобы люди их не заметили, пока судно не отчалит. Сама она умело скрывалась в тёмных уголках, но её тревожило, не бросится ли кому в глаза белая шкурка её друга. Однако она рассчитывала на то, что в такие ответственные минуты вся команда занята на палубе; и оказалась права. К тому же двери были повсюду открыты, так что кошки беспрепятственно пробрались в кладовую при камбузе. Железная лесенка вела оттуда вниз, в большое помещение, где стояли холодильники, а на полу лежали припасы, рассчитанные на всё плавание: мешки с мукой и бобами, овощные и фруктовые консервы, ящики печенья, чай, кофе и многое другое.

Дверь была открыта, за ней царила тьма, только вдалеке слабо светилась лампочка, но у кошек зрение острое, и они ловко двигались среди бочонков, ящиков и коробок. Именно тут, в кладовой, Питер увидел и упустил свою первую мышь. Это чуть не сорвало их планы, но, к счастью, прибыл новый груз, судно задержалось на ночь, и Дженни, навёрстывая упущенное, принялась учить своего друга мышиной охоте.

Ошибки Питер сделал такие: не прикинул расстояние; прыгнул сразу; летел, растопырив лапы и разинув рот. Конечно, когда он приземлился, мыши не было и в помине. Он лязгнул зубами, и ударился с размаху о железный ящик, страдая от того, что так опозорился при Дженни. Однако ошибку допустила и мышь: от страха она кинулась не обратно, за ящик, а в другую сторону, и в тот же миг меховой молнией в воздухе мелькнула Дженни. На лету многоопытная кошка с неописуемой быстротой била лапами, на всю длину выпустив когти. Одним из этих ударов она поразила жертву, приземляясь, повалила её на бок, перевернула на другой, подбросила в воздух, не давая ей опомниться, поймала прямо ртом — и мышка испустила дух раньше, чем Питер оправился от удивления.

— Ах ты, не подумала!.. — сказала Дженни, швыряя мышку на пол. — Откуда же тебе научиться?.. Ну, сейчас и начнём…