Она вернулась в свое купе. Кроме сидений, на ночь превращавшихся в койки, там находились эмалированная раковина, металлический шкафчик с кувшином для умывания на нижней полке и, конечно, ночной горшок, задвинутый под скамейку. Задернув занавески у входа, Адди оставила окна открытыми.

– Кроме аборигенов, меня никто не увидит, – сказала она и стала раздеваться. Сняв дорожную одежду и оставшись в одном французском лифчике и фривольных шелковых панталонах, она принялась смывать дорожную пыль с рук, лица и шеи. Повесив полотенце на прикрепленную к стене вешалку, Адди села и закинула ноги на противоположную скамейку.

Наслаждаясь прикосновением шелковой ткани, она провела рукой по груди, по животу и задержала ее на внутренней поверхности бедра. При мысли о Дэне по телу Адди пробежала дрожь. Если бы сейчас он был здесь, то сразу заключил бы ее в объятия: «Французское белье сводит меня с ума, любимая».

«Перестань, гадкая девчонка!» – мысленно выругала себя Адди, встала и вытащила из чемодана облегающие мужские бриджи, ботинки и свободную атласную блузку в белых цветочках.

Одевшись, она застегнула блузку, но не до конца – пусть поработает воображение. Корсет приподнимал ее груди.

– Я думаю, Дэнни это одобрил бы, – сказала Адди, окинув взглядом свое отражение. – И мистер Келли тоже. – И постучала в дверь, отделявшую ее купе от купе Макдугалов.

– Входи! – отозвался Крейг.

На маленьком откидном столике дедушка и бабушка играли в криббедж.

– Извините, что помешала, – сказала Адди.

– Нисколько, – ответила бабушка. – Я уже почти обыграла этого беднягу.

– Черта с два! – проворчал дед.

– Две королевских пары, – подсчитав очки, с торжеством заявила она, – «его козырной валет» и одна за другой четверка, пятерка и шестерка. Всего шестьдесят одно очко.

– Отошли их к дьяволу, женщина! – Бросив на стол карты, дедушка подмигнул Адди. – Ты знаешь, что твоя бабушка мошенничает?

– Никогда! – с наигранным возмущением возразила Аделаида. – Он просто плохо играет, Адди.

– Ты видела молодого Келли? – спросил Макдугал, упаковав карты.

– Видела. Странный молодой человек.

– В каком смысле?

– Ну, он сказал, будто работает в бригаде стригалей в Уогга-Уогга, но когда я стала его расспрашивать о работе, пришел в замешательство. В конце концов признался, что работает подсобником.

Нахмурившись, старик зажег трубку и некоторое время размышлял над ее словами.

– Надеюсь, о крикете он знает больше, чем об овцах, – наконец сказал он. – Пожалуй, стоит немного поболтать с Келли после ужина.

Около шести вечера поезд прибыл на маленький полустанок, где предполагалась сорокапятиминутная остановка. Там было устроено что-то вроде постоялого двора, где пассажиры могли купить холодное мясо, хлеб, сыр и запить их пивом, чаем или кофе.

– Лучше всего то, что появилась возможность размяться, – сказала Адди. Пока Макдугалы доедали ужин, девушка прошлась вдоль всего поезда, от локомотива до смотровой площадки последнего вагона. На полпути она ненадолго остановилась, чтобы взглянуть на стоявших на платформе лошадей. Сквозь деревянную решетку она с удивлением увидела Джона Келли, который гладил по морде прекрасного арабского жеребца.

– Привет! – сказала Адди. – Что вы здесь делаете?

– Лошади меня всегда восхищали, – принужденно улыбнувшись, отозвался он. – Я отношусь к ним так же, как другие относятся к собакам или кошкам.

– У вас есть свои лошади?

– Своих нет. Но на ферме, конечно, их много.

– Этот жеребец ведет себя так, как будто знает вас. Ишь, как он тыкается носом и ржет!

– Они чувствуют, когда люди их любят. Да, дружок, теперь я должен тебя оставить. – Достав из кармана два бесформенных куска какого-то вещества, Келли протянул их животному. – Сахар-сырец, – объяснил он Адди.

Подойдя к краю платформы, Келли легко соскочил на землю, достал платок и вытер им руки.

– Когда они едят с ладони, получается немного грязно, – объяснил парень.

Паровоз три раза пронзительно свистнул.

– Отправляемся, – сказала Адди. – Я должна убедиться, что бабушка и дедушка сели в поезд. – И она поспешила к постоялому двору. Келли шел рядом.

– Как вы замечательно одеты! – с восхищением заметил он. – Никогда еще не видел женщину в брюках. Для некоторых пассажиров это будет потрясением.

– Если такое зрелище оскорбляет их чувства, они могут закрыть глаза.

– Ну, меня-то оно не оскорбляет. – Келли украдкой бросил взгляд на ее ягодицы, соблазнительные контуры которых ясно очерчивала ткань.

На остановке в поезд сели еще четыре пассажира – бригада стригалей. На всех были традиционные короткие ботинки, мешковатые брюки на подтяжках и кожаные куртки. Потрепанные широкополые шляпы защищали от солнца их дубленую кожу – почти такую же темную, как у аборигенов.

Один из стригалей – очевидно, бригадир – вступил в оживленную беседу с Крейгом Макдугалом.

– На следующей остановке мы подберем загонщиков и метельщиков, – сообщил бригадир, которого звали Алистер Кин.

– В молодости я провел несколько лет на одной из ферм Джона Макартура, – сказал Крейг. – На принудительных работах.

– Неужели, сэр? А с виду не скажешь. И за что вы мотали срок?

– Почти за все сразу, – усмехнулся Крейг, подмигнув жене и внучке.

– А что делали?