узкие окна… Пока не пришла уборщица и не открыла нас. Она испугалась, увидев нас внутри. А потом смеялась.
Потом я засобиралась на электричку, но Володя сказал:
– Сначала я тебя накормлю.
И повёл меня в соседнее кафе, где у него работали поварихами знакомые девчонки. Он сказал им:
– Надо накормить человека.
И они наложили нам на тарелки, горой, пахучего картофельного пюре и по две большие котлетины.
– Ой, зачем так много? – испугалась я.
– Ешь! – строго сказал он. – А то тебя в профиль почти что нету, – засмеялся он.
Потом он проводил меня на электричку и на прощанье сказал:
– Знаешь, Машка, я хотел бы, чтобы ты оказалась права. Насчёт смысла жизни. А ещё мой тебе завет: никогда больше не ночуй на пляже!
– Я больше не буду! – засмеялась я. – Спасибо тебе за всё.
– Да ладно, чего там…
Последний день в Риге.
Запомнился смешной случай. Шла по улице, мне навстречу – какой-то мужчина, что-то спросил меня по-латышски.
– Извините, я вас не понимаю, – сказала я.
И вдруг… он закричал на меня! На плохом русском:
– Как не стыдно – не знать родного языка! – кричал он, страшно разгневанный.
– Но… я не латышка, – оправдывалась я.
– Кому вы говорите, что вы – не латышка? У меня что, своих глаз нет?!
Мне было совершенно не обидно. Мне было смешно и… приятно, что меня принимают за местную.
Что было в Риге ещё в тот день?… Конечно, я хотела услышать свой любимый орган. Конечно, я пошла в Домский собор, в котором ещё никогда не была.
А не доходя до Домского собора – я увидела дом, а в нём – маленькое окошко на первом этаже, и в этом окошке – много-много кактусов… Целая выставка кактусов. Такое уютное колючее, цветущее окошко…
И потом, сколько раз я не приезжала бы в Ригу, мне обязательно нужно было увидеть это окошко. И витражи Домского собора. И услышать орган. И пройтись по Рижскому взморью, по белым песчаным дюнам… слева – светло-голубое море, справа – тёмно-зелёная полоса соснового леса… Шорох волн и шорох сосновых игл… и шорох вечных песчинок под ногами…
Таллинн. Утро. Ещё один город-сказка. Это уж совсем Андерсен! Черепичные крыши, трубы… флюгера… узкие улочки и толстые вековые стены домов, толстые круглые башни и узкие, как бойницы, окна. Дома, тесно прижавшиеся друг к другу… они стоят сплочённо, как воины, защищая свой внутренний мир. Никаких арок, как в Питере. Во внутренний таллиннский двор попадаешь, пройдя сквозь подъезд. А двери подъездов, как можно догадаться, в прежние времена были на тяжёлых засовах. Впускали только своего. Действительно: мой дом – моя крепость. Как мне это всё по душе! И звонкий чистый булыжник под ногами, и сверкающие чистотой свежие газоны – фантастическая чистота кругом, нигде ни клочочка бумаги, ни окурка. Как же таллинцы любят свой город!
Таллинцы – неторопливые люди, высокие, светловолосые, крепкие, как крестьяне. От них исходит покой и уверенность в себе. Таллинн – самый несуетливый город из всех, которые я когда-либо видела. Здесь люди живут и получают от этого удовольствие, а не бегут куда-то, сломя голову… Не знаю, может, есть и в Таллинне где-то на окраине спальные районы с трудным добиранием на автобусах до работы. Но когда гуляешь по Старому Таллинну, невозможно представить, что в этом городе кто-то куда-то бежит. При этом таллинцы вовсе не сонные и не заторможенные – они энергичные и весёлые.
А ещё я влюбилась в эстонскую речь – плавную, певучую, как река… О, эти сдвоенные, удлинённые гласные и согласные!…
Мне говорили в Москве, что эстонцы не любят русских, но я этого не почувствовала. Ни в первый свой приезд сюда, ни во все последующие. Я почувствовала совершенно другое – доброжелательность и ненавязчивую готовность помочь.
Вот, я гуляю в порту. Смотрю, как отчаливает, направляясь в Хельсинки, белый красавец-лайнер. И какие-то люди отплывают на нём за границу… Я никогда не была за границей. Но для меня и Прибалтика – уже заграница. Я подхожу к киоску «Союзпечати» на берегу и выбираю значки. В Таллинне удивительно красивые значки, посвящённые этому сказочному городу. Кроме меня, возле киоска никого нет.
– Вы приезжая? – спрашивает меня с любопытством пожилая продавщица. Спрашивает по-русски, но с сильным акцентом.
– Да.
– И откуда, можно узнать?
– Из Москвы.
– О, из Москвы! И надолго к нам?
– Хотелось бы на недельку.
– У вас тут родственники, друзья?
– Нет, у меня тут никого.
– Значит, вы остановились в гостинице?
– Увы. В гостиницах свободных мест нет.
– Так где же вы будете жить эту неделю?
– Пока не знаю.
Она задумалась, озадаченная моим ответом. И вдруг сказала:
– Хотите, я могу дать вам адрес?
– Хочу. А чей адрес?
– Это одна моя знакомая. Немолодая старушка. Живёт одна, на маленькую учительскую пенсию. Я думаю, что за небольшую плату она пустит вас на недельку к себе. Не на улице же вам ночевать!
– Большое спасибо. Это было бы замечательно.
Она написала на листочке имя старушки и адрес, а на обратной стороне – записку ей, на эстонском.
– Вот, поезжайте. Она всегда дома, она уже пожилая старушка. Если нет дома – значит, вышла в магазин, и скоро придёт, подождите.
– Спасибо вам большое! А ещё я куплю у вас вот эти значки.
Я купила у неё полдюжины самых красивых значков и отправилась на поиски улицы Куке и старушки по фамилии Бухт.
Это оказалось совсем близко от исторического центра города. На зелёной улочке. Двухэтажный деревянный дом с дюжиной печных труб на крыше, обсаженный кустами сирени. Деревянная лестница на второй этаж. Длинный коридор. Справа и слева – двери квартир.
