изумлений.

Однако пора пришла возвращаться.

Он слез с дерева, впихнул свой маленький биноклик в карман джинсов и пошел к Мальчику.

Тот, как и приказано было, сидел на пляже и глядел на ту сторону Реки. Там белели, желтели, краснели дачки, что-то росло и цвело, да и жарковато на дворе было, а вот людей мало.

– Ты как? – спросил, чтобы спросить.

– Нормально. А ты?

– И я нормально.

– Что-то увидел?

– Что-то увидел.

– Расскажешь?

Мальчик был вполне искренен. Его вело недетское любопытство, но – по-детски все же вело. Нравился он Пастуху, нравился, Пастух сознавал это и был недоволен собой.

– В меру, – сказал он. – И не здесь. Поехали…

И пошел к стоянке.

А Мальчик догнал его и пошел рядом.

Обедали в хорошем кафе. Мальчик по каким-то неведомым Пастуху причинам еще вчера прекратил свою молочную диету. Ел как человек, а не как кошка. Хоть и мало все ж.

Ели – молчали, так Пастух привык. Детдомовское присловие: когда я ем, я глух и нем. Оно у Пастуха давно расширилось за пределы процесса еды, стало вообще нормой. Но – возник собеседник, который тоже не был говоруном.

Однако, когда Пастух допил кофе, Мальчик обет молчания нарушил:

– Что ты там увидел?

С чем бы сравнить, чтоб он сразу представил себе?..

– Ваш детдом в городе стоит или за городом?

Мальчик почему-то помедлил с ответом.

– За городом, – сказал все же.

– С оградой?

– Ну, – уже уверенней «нукнул». – А что?

– А ты представь, что здесь за оградой тоже детдом. Для больших и важных начальников. Помножь вашу детдомовскую нищету на, скажем, тыщу. Получишь ответ.

– Наверно, там здорово, – помножил Мальчик. Но никаких восторгов и удивлений в голосе его Пастух не услышал. – И что с того?

Толковый вопрос.

– С того – ничего. Ты спросил – я ответил. Послезавтра в этом красивом недетском доме будет большой праздник. Для разных начальников. Полагаю, мне стоит на нем поприсутствовать.

– Я понял, – сказал Мальчик. – И кто из присутствующих нас интересует?

Так и сказал: «нас».

– Самый интересный.

– Выходит, Губер… – протянул Мальчик.

Пастуху не понравилась интонация. Почему? Да потому что не детская. И чересчур многозначительная. Или Пастух с глузду съехал и мстятся ему кругом враги не только внешние, но и, как оказалось, внутренние.

И Мальчик, будто опровергая сомнения Пастуха, с пионерской горячностью спросил:

– Он тоже гад, да?

Проехали, подумал Пастух. Просто мальчишка хочет казаться старше и опытнее. Флаг ему в руки, если удержит.

– При чем здесь Губер? – все-таки раздраженно вопросом ответил Пастух. – Нормальный человек. Первый среди главных. Другие есть, не главные и менее нормальные…

– Я понял, – сказал Мальчик.

И смолк – как сдулся.

А Пастух отметил очередную смену образа, настроения, драйва, что еще? – и сам подбил бабки:

– Посмотрели и пора честь знать. Let’s go.

И получил в ответ:

– Surely.

Ну, не мог не спросить тут же:

– У вас в детдоме что, языки учат?

Мальчик ответил буднично:

– В детдоме мы живем. А язык учим в школе.

И Пастух понял, что проиграл сет. Что учуял какую-то подставу, а притормозить, вспомнить, что и брат, да и сам Пастух тоже учились в школе, обитая в детдоме, – слабо оказалось. Стареем? Или бдительность зашкаливает? Первое отмел, а второе признал верным. Бдительность бдительностью, а парня-то в чем заподозрил?

– Ладно, не бери в голову, – сказал привычное. – Поехали в Город-городок, время у нас есть, но его, как всегда, мало.

И поехали.

А все ж отметил про себя: «у нас» – это, выходит, партнерство обозначилось? А не перебираешь ли ты, а, Пастух? Что ты себе насочинил? Сказку о мальчике, которого загнобила Царица Снега? А ты, выходит, – девочка-спасительница? Щас! Ну подобрал парня, ну не выкинул по дороге, ну неплохой вроде паренек, но дело-то здесь причем?

Ладно, решил, после помозгуем, утро вечера не дряннее…

Въехали в Город, сказал Мальчику:

– Сидишь на базе и – ни шагу прочь. Уяснил?

– А чего мне там делать, на базе? – воспротивился Мальчик.

– Книгу купи. Телевизор смотри. Стихи сочиняй. Что еще?

– А ты?

– А я подумать должен. Один.

Мальчик замолчал, но насупился.

Пастух высадил его у дома, ключ отдал.

– Вернусь часа через два, – сказал. – Будь осторожен.

И газанул.

Да, что забавно: как гора с плеч упала. Одному-то не просто привычнее, но и легче. Права поговорка: не было у бабы забот – купила порося.

И – обратно к резиденции.

Свернул на указатель «Мясокомбинат», доехал до него, зарулил на стоянку, где машин было много и разных. И пошел пешком к Реке, а дальше – по кромке воды, разувшись, потому что по берегу идти, продираться сквозь заросли не хотелось. От «Мясокомбината» до резиденции было куда ближе, чем от пляжа. Мало-помалу добрался до того места, где давеча на дерево влезал.

Он пока и сам-то не шибко понимал, зачем сейчас рискует – даже не собой рискует, это дело привычное и даже рутинное – самим собой рисковать, но, как любил повторять Комбат, еще курица в гнезде, яйца в жопе, а ты, блин, уже на базар мылишься – цыплятами торговать.

Подходит поговорка Комбата к нынешней ситуации? Fifty-fifty. Да, он любил быстрые и короткие в исполнении решения, он не чурался некоего риска, но что бы к месту не привести еще одну цитату из любимого Бати: «Везет тебе, Пастух, ненормально, а ты края не чувствуешь. Хоть одной пяткой на краю – а