— А ничего более уединённого у вас не найдётся? — с этими словами я сунул распорядительнице чаевые. Её глаза сначала удивленно расширились, потом сузились, пальцы при этом цепко ухватились за бумажку.

— Само собой.

Ведя нас за перегородку, она то и дело недоверчиво взглядывала на купюру.

'Пятьдесят долларов за столик получше? Да он ещё и из богатеньких! Похоже на то, что его куртка стoит больше всей моей последней зарплаты. Проклятье. На кой чёрт ему уединяться с такой вот?'

Она предложила нам отдельную кабинку на двоих в тихом уголке ресторана, где никто не будет нам мешать. Как раз то, что надо: кто знает, как Белла будет реагировать на мои слова, что бы я ей ни сказал. Кстати, я понятия не имел, какие вопросы придут ей на ум и что ей удастся из меня вытянуть.

Ясно, что она о многом догадывается. Интересно, о чём? И какие объяснения сегодняшним событиям она себе составила?

— Подходит? — спросила распорядительница.

— Великолепно, — оветил я и, поскольку её пренебрежительное отношение к Белле начало меня слегка раздражать, оскалил в улыбке все свои зубы. Пусть полюбуется.

'Ооо...' — Мм… Официант скоро подойдёт к вам. — 'Он ненастоящий. Должно быть, я сплю. Может, она уйдёт… может, мне написать свой номер кетчупом на его тарелке...'  Хозяйка побрела прочь слегка заплетающейся походкой.

Странно. Она так и не испугалась. Я вдруг вспомнил, как Эмметт поддразнивал меня в столовой много недель назад: 'Спорим, у меня куда лучше получилось бы нагнать на неё страху'.

Неужели я теряю свои способности?

— Тебе не следовало бы так поступать с людьми. — Такими неодобрительными словами Белла прервала мои раздумья. — Это некрасиво.

Я уставился на неё в изумлении. Почему она смотрит на меня так осуждающе? Ничего не понимаю. Что она имеет в виду? Мне даже не удалось напугать распорядительницу, несмотря на все приложенные старания. — Поступать как?

— Ослеплять их своим великолепием — она, вероятно, сейчас никак не отдышится на кухне.

Хм-м. Белла была недалека от истины. Сейчас распорядительница в растрёпанных чувствах высказывала коллеге-официантке свои восторги по поводу меня, не догадываясь, насколько её мнение не соответствует действительности.

— Да ладно тебе, — подначила меня Белла, когда я не нашёлся что ответить. — Можно подумать, ты понятия не имеешь, какое впечатление производишь.

— Я ослепляю людей? — Интересное выражение... В точности подходящее к сегодняшнему вечеру. Странно, и почему такая разница...

— А ты не замечаешь, да? — продолжала она, по-прежнему неодобрительно. — Думаешь, что все так же легко добиваются своего?

— А тебя я тоже ослепляю? — в порыве неудержимого любопытства вырвалось у меня. Я тут же пожалел об этом, но слово — не воробей...

Однако, прежде чем я успел раскаяться ещё глубже, она ответила:

— Зачастую, — и её щёки окрасились нежно-розовым.

Я ослеплял её.

Моё безмолвное сердце наполнилось такой мощной надеждой, какой до нынешнего момента мне никогда не приходилось испытывать.

— Привет, — произнес кто-то. Оказывается, это появилась официантка. Её мысли тоже были громкими, да к тому же ещё и более откровенными, чем у распорядительницы. Я поспешил заглушить их, мне было не до её излияний. Вместо этого я вглядывался в черты Беллы, наблюдая как кровь приливает к её щекам. И странно: я при этом отмечал не то, как зрелище её заалевшихся щёк распаляло пламя в моем горле, а то, как румянец оживлял её прекрасное лицо, какой чудесный оттенок придавал её коже цвета свежих сливок…

Официантка выжидающе смотрела меня. Ах, да — она спросила, что мы будем пить. И поскольку я не отрывал глаз от Беллы, официантке пришлось волей-неволей перевести взгляд на мою спутницу.

— Можно мне кока-колу? — Белла сказала это так, будто спрашивала разрешения.

— Две колы, — распорядился я. Жажда — нормальная, человеческая — это признак шока. Кола содержит очень много сахара, а Белле он сейчас был крайне необходим. Я прослежу за тем, чтобы она выпила как можно больше содовой.

Хотя вообще-то Белла выглядела вполне здоровой. Нет, это слишком слабо сказано. Она выглядела просто ослепительно.

— Что? — спросила она. Наверно, ей хотелось знать, почему я так на неё смотрю — я даже на уход официантки едва обратил внимание.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

Она недоумённо моргнула.

— Прекрасно.

— Голова не кружится, не тошнит? Озноба нет?

Вид у неё стал ещё более озадаченным.

— А почему всё это должно у меня быть?

— Ну, вообще-то я опасаюсь, что ты на грани шока. — Я насторожённо улыбнулся. Сейчас она пустится всё отрицать — ей ведь не нравится, когда с нею нянчатся.

Прошла целая минута, прежде чем она ответила. Глаза её как будто подёрнулись неясной дымкой. Иногда, когда я ей улыбался, у неё появлялось то же выражение. Неужели она сейчас... ослеплена?

Если бы это было так, я был бы счастлив.

— Не думаю, что мне это угрожает. У меня всегда хорошо получалось подавлять неприятные впечатления, — полушёпотом ответила Белла.

Дожно быть, у неё обширный опыт по части неприятных впечатлений! Неужели её жизнь всегда была игрой в орлянку с судьбой?

— А мне всё равно, — заявил я. — Я не успокоюсь до тех пор, пока ты не поешь. И лишний сахар тебе будет сейчас очень кстати.

Официантка возвратилась, неся колу и корзинку с хлебом. Она поставила всё передо мной и спросила, что я хочу заказать, стараясь при этом перехватить мой взгляд. Я потребовал, чтобы она сначала обслужила Беллу, и больше не обращал на неё внимания. Мысли официантки были непереносимо вульгарны.

— Мм… — Белла быстро просмотрела меню. — Грибные равиоли, пожалуйста.

Официантка вновь с готовностью повернулась ко мне:

— А для вас?

— Для меня ничего.

Белла слегка нахмурилась. Хм-м. Видимо, она уже заметила, что я никогда ничего не ем. Она ведь всё замечала. К тому же вблизи неё я всегда забывал об осторожности.

Я подождал, пока мы снова не остались вдвоём.

— Пей, — приказал я.

И чуть не упал со стула от изумления, потому что она подчинилась немедленно и без возражений. Она быстро опустошила стакан, и я тут же подвинул к ней второй, слегка нахмурившись. Она просто хочет пить, или это всё же шок?

Она выпила ещё немного и поёжилась.

— Ты мёрзнешь?

— Просто кола холодная, — сказала Белла и снова поёжилась. Губы у неё дрожали, ещё немного — и застучит зубами.

Прелестная блузка, в которую она сегодня нарядилась, была слишком тонка, чтобы защитить её от холода. Она облегала её тело, словно вторая кожа, почти столь же нежная, как и первая. Белла... Какой ранимой, какой щемяще смертной она была...

— У тебя нет куртки?

— Есть. — Она поискала её глазами и, не найдя, немного виновато сказала: — Ой... Я забыла её у Джессики в машине.

Я стянул с себя куртку. Эх, как бы температура моего тела не подпортила впечатление от моего широкого жеста! Было бы гораздо лучше предложить ей согретую моим теплом куртку, но увы... Белла внимательно смотрела на меня, при этом щёки её снова порозовели. О чём она думает сейчас?

Я протянул куртку через стол, Белла сразу же надела её, и вновь поёжилась.

Да, как было бы хорошо иметь горячее тело...

— Спасибо, — сказала она. Глубоко вдохнув, поддёрнула слишком длинные рукава, высвобождая руки. Потом глубоко вдохнула ещё раз.

Похоже, мы наконец могли начать наслаждаться нашим вечером. Белла по-прежнему выглядела великолепно: её словно сотворённая из сливок и роз кожа чудесно гармонировала с глубокой синевой блузки.

— Этот синий цвет так великолепно оттеняет твою кожу. — Это был комплимент. Это была чистая правда.

Она зарделась и стала ещё красивее.

Хотя она и выглядела хорошо, но рисковать всё же не стоило. Я подвинул к ней корзинку с хлебом.

— Нет, что ты в самом деле, — принялась она возражать, догадываясь о моих опасениях, — я не собираюсь впадать в шок.

— А должна бы. Нормальный человек был бы в шоке. А ты даже взволнованной не выглядишь. — Я укоризненно смотрел на неё, гадая, почему она не могла быть как все люди. Потом мне пришло в голову: а так ли уж я хочу, чтобы она была как все?

— Мне очень спокойно рядом с тобой, — сказала она, и глаза её вновь исполнились бесконечного доверия. Доверия, которого я не заслуживал.

Все её инстинкты работали неверно, шиворот-навыворот — вот в чём проблема. Там, где нормальный человек сразу распознал бы опасность, она оставалась к ней глуха и слепа. Реакция Беллы была обратной. Вместо того, чтобы спасаться бегством, она медлила; её необоримо тянуло к тому, что должно было пугать и отталкивать…

Ну как мог я защитить её от себя самого, когда ни один из нас этого не хотел?!

— Будет сложнее, чем я рассчитывал, — пробормотал я.

Я видел, что Белла пытается осмыслить мои невразумительные слова, и мог только догадываться, к каким выводам придёт её дотошный ум. Она взяла