независимо от того, кто ее осуществляет: один человек, двое или коллектив. Канцлер напоминал, что нынешние руководители в Москве были послушными соратниками Сталина. Поставив под вопрос ряд теоретических выводов умершего правителя, правильность его практических действий, они не осудили его империалистическую внешнюю политику, не высказали готовность пересмотреть ее последствия и вернуть свободу народам, порабощенным коммунизмом. Аденауэр не сомневался, что Москва преследует те же политические цели, что и при Сталине, хотя и намеревается применять новые, более эластичные методы их достижения.

Принцип мирного сосуществования, столь громко провозглашенный на партийном съезде, вызывал у Аденауэра скепсис. В Москве его объявили важнейшим постулатом ленинского учения. Сотрудники канцелярии канцлера перерыли труды Ленина, но так и не нашли ни одного упоминания о сосуществовании. Ленин говорил и писал в основном о мировой революции, о коммунистическом будущем всего мира.

Умудренный жизненным и политическим опытом Аденауэр активно противостоял иллюзиям, возникшим в связи с заявлениями о сосуществовании. На встречах с журналистами, в речах и интервью он постоянно обращал внимание на противоречивость в теоретических посылках советских руководителей. Они рассматривали сосуществование не как примирение, а как форму классовой борьбы на международной арене — экономической, политической и идеологической борьбы мирового пролетариата против агрессивных сил империализма. Сосуществование, то есть мир без войны, призвано создать коммунизму благоприятные условия в борьбе. Ее цель — окончательно и навсегда похоронить капитализм, а вместе с ним и общечеловеческие нравственные ценности, созданные религией и демократическим образом жизни. Практически это та же «холодная война», но под иными лозунгами и при намерении коммунистов перенести ее на поле противника. Москва продолжала активно поддерживать деятельность коммунистических партий и других просоветских сил в западных странах, разворачивала борьбу за влияние в странах «третьего мира», вела жесткую линию со странами-сателлитами и вооружалась, вооружалась…

Самое страшное в коммунизме, считал Аденауэр, стремление установить тоталитарное, атеистическое, азиатское господство над миром, коллективизмом подавить свободу человека. Его идеология агрессивна. Она не способна на компромисс с западным христианским мировоззрением. Массы на Западе плохо знают коммунизм, то, что он несет людям. Русские коммунисты терпеливы и настойчивы. Они не бросятся в крупные военные авантюры, как немецкие национал-социалисты. Но они будут постоянно осуществлять экспансию, пытаться разобщить западный мир и одолеть его по частям. Необходима постоянная разъяснительная работа, чтобы полностью высветить цели коммунистов.

Запад не должен терять бдительность, постоянно подчеркивал Аденауэр. Нельзя серьезно воспринимать советские предложения по разоружению до тех пор, пока Москва не согласится на контроль над этим процессом. Бессмысленно питать надежды на разрядку напряженности в условиях, когда в Советском Союзе на боевое дежурство ставятся новые, более мощные и точные ракеты, когда усиливаются и без того мощные танковые армии, бросок которых на Запад может в несколько дней перевернуть все вверх дном в Федеративной Республике, Франции и других европейских странах. Запад не может благодушествовать, усыплять себя разговорами о сосуществовании. Он защитит себя, лишь не уступая в гонке вооружений и других сферах противоборства двух мировых систем.

Размышляя, Аденауэр часто возвращался к китайскому фактору. Он не забывал, как Хрущев в Москве просил о помощи в противоборстве с Китаем. В противостоянии двух огромных коммунистических держав Аденауэр видел серьезный шанс для разрядки в Европе. Советский Союз вынужден перемещать военные силы на Восток и проявлять большую сговорчивость на Западе. Более того, перед лицом быстро набирающего силу Китая Россия может стать для Европы заслоном от китайской угрозы.

В июне 1956 года в разгар дискуссий о сосуществовании в Бонн с официальным визитом прибыл премьер-министр Индии Джавахарлал Неру. В беседе с Аденауэром он сказал, что верит в искренность советских руководителей и их стремление начать разоружение.

— Все дело в том, — подчеркнул индийский премьер, — что они опасаются мощи западного мира, воссоздания западногерманской армии. Диктаторский режим в Советском Союзе держится на страхе перед агрессией. Международная разрядка приведет к внутренней либерализации. Напряженность укрепляет диктаторский режим, расширение диалога и контактов ослабит его.

Аденауэр с уважением относился к Неру, высоко ценил его образованность и интеллигентность. Но он не соглашался с его доводами, отрицательно оценивал маневры между капитализмом и коммунизмом, считал, что Индия должна безоговорочно присоединиться к Западу.

— Смею обратить ваше внимание на то, — сказал канцлер, — что характерная особенность истории России — ее постоянное стремление к экспансии на Запад и на Восток. Еще при царях возникло стремление к господству над миром. Такая тенденция сохраняется до сих пор. Диктаторы видят в человеке лишь орудие для осуществления заданных целей. XX съезд КПСС ничего не изменил в этом отношении. Он продемонстрировал новый виток борьбы за власть, которая постоянно велась со времен Ленина. Москва стремится подчинить себе Федеративную Республику. Затем настанет черед Франции и Италии. Овладев потенциалом Европы, Россия станет так же сильна, как Соединенные Штаты. Вот тут-то и начнется непосредственная борьба за мировое господство.

Русские часто повторяют, — продолжал Аденауэр, — что нельзя повернуть историю вспять. Но в случае с государствами-сателлитами, включая и часть Германии, они как раз обратили ее назад. Внимательно изучив историю панславизма и российского национализма, можно увидеть, что стремление к экспансии, к подчинению других существовало у этой страны сотни лет назад.

Посулы Советского Союза слаборазвитым странам являются в их значительной части блефом. Попытавшись выполнить их, советские руководители серьезно обострят экономическое положение в собственной стране. Они не смогут долго держать в узде народ при столь низком жизненном уровне. Когда я был в Москве, то видел на улицах унылых людей. Мы можем смеяться или плакать. Люди там не плачут и не смеются — они омертвели. Я убедился, что коммунистический режим смертелен для людей.

Неру слушал и не соглашался. У него сложилось иное представление о развитии Советского Союза, его руководителях и жизни простых людей. Беседа велась в рамках протокольной вежливости. Расставаясь, оба ощущали, что не убедили друг друга. Аденауэр потом говорил, что индийский лидер оставил у него неприятное чувство из-за повышенного честолюбия: ему надо заниматься проблемами Индии, а он хочет всегда быть в центре мировых событий.

Средства массовой информации повсюду в мире часто писали и рассказывали о Хрущеве. После XX съезда многие симпатизировали ему, обращали внимание на неординарность, решительность, бьющую ключом энергию и неиссякаемое новаторство, связывали с его именем надежды на существенные перемены в международных отношениях. У Аденауэра их не было. После московских переговоров у него укрепилось далеко неблагоприятное мнение о советском партийном лидере.

Канцлер соглашался, что влияние Хрущева усилилось и продолжает расти. Хрущев — личность сильной витальности. Он намного эмоциональнее Булганина. Если Булганин обладает холодной жесткостью, то Хрущев — раскаленной, вулканической жесткостью. Диктаторски управляемый Советский Союз, испытывающий большие внутренние трудности, во главе с таким деятелем, как Хрущев, таит значительно большую опасность, чем это было бы при более хладнокровном руководителе, способном спокойно, без излишних эмоций осмысливать положение вещей и принимать решения, тщательно взвесив их.

В печати появился диалог Аденауэра с известным американским журналистом Джозефом Олсопом, в центре которого оказалась личность Хрущева.

Аденауэр: «Русские деятели имеют совершенно иной менталитет, чем мы. Они считают себя такими выдающимися и такого масштаба личностями, что убеждены — тому, что они говорят, поверят все. У вас не складывается впечатление, что, например Хрущев, который, по моему убеждению, является средним деятелем, ведет себя так, как будто он стоит сразу за Богом?»

Олсоп: «Я не считаю его средним деятелем».

Аденауэр: «Он — средний агитатор. По моим личным впечатлениям, Маленков значительно умнее».

Олсоп: «Я бы сказал, Хрущев — деятель средней интеллигентности, но огромной энергии. Он